Упрощенная HTML-версия
Иннокентий ЧЕРЕМНЫХ
ê
208
захрапел… Как только немцы приблизились — оседлал сразу двоих. Одного под-
мял надежно, другого только плечом, поэтому пришлось схватить его за глотку и
ждать, когда два разведчика справятся с одним немцем. Задушил беднягу!
— Трус! — заключил Кузьма. — У него от испуга сердце лопнуло.
Едва ли, ведь такие, как Кузьма да Гриша Доброхотов, могли задушить и ло-
шадь. Командиру дивизии Макарову даже захотелось посмотреть на Кузьму, но
когда начальник разведки дивизии Баранов завел разговор о награждении смелого,
сильного разведчика, отказал:
— В дивизии только разведрота получает усиленный паек, поэтому и отдача
должна быть сполна! За что награждать? Эти «языки» не трудовые, а сами припол-
зли — бери.
Теперь мы опять в его личном резерве на время предстоящего штурма высоты
147,6. Пооглохли от беспрерывного грохота. В дымном небе наши двухмоторные
самолеты — взрывы сброшенных ими бомб мощнее, чем взрывы снарядов дально-
бойных орудий, от них земля ощутимей колотится под ногами.
Из блиндажа вышел адъютант комдива Мишка. Лейтенант Рубанов шагнул к
нему, и тот, едва не воткнувшись в его ухо, закричал что-то. Я содрал с головы шап-
ку, чтобы расслышать слова, но грохот все заглушил. Рубанов, отпрянув от Мишки,
развернулся к нам, уже готовым выброситься из траншеи наверх. Ему оставалось
лишь взмахнуть рукой: вперед!
Задача —действовать во время штурма высоты как пехотинцам, и, конечно же,
взять «языка».
Бежим. На ходу слышу гул «Илов». Они летят низко, и воздушная волна под-
хватывает нас — успевай только переставлять ноги. Впереди, на скате северной
высоты, реденькая цепь пехоты — солдаты только что вылезли из воронок.
Промерзшие, одни идут словно спутанные, другие будто на костылях — с
силой переставляют ноги. Настигаем пехотинцев. Они в полушубках, мы в белых
маскхалатах поверх полушубков — перемешиваемся с ними. Бросаю взгляды на
одного, другого — лица у всех краснющие.
«Илы» бомбами обрабатывают высоту; бьют по ней и из пушек, пулеметов,
«катюш». Надо успеть, пока немцы на дне своих траншей пережидают огневую
подготовку.
Пехотинцы поразмялись, бегут веселее. Снега стало меньше, чем в низине, и
это облегчает натиск.
Вижу амбразуру, но гранату не добросить, строчу из автомата в черную пасть,
ответной стрельбы нет. Убиты или контужены? Минуем ее, я правее всех наших
разведчиков и удалился от них, бегу вкось по склону. И вот он, северный курган,
рукой подать. Он меньше, чем южный. Седловина между ними на бросок гранаты.
«Илы» отбомбились, и немцы, как по команде, встречают нас пулеметным
огнем. Каждая огневая точка бьет из-под земли, видны лишь амбразуры, никаких
горок над ними нет. Курганы словно в дырах с полыхающим изнутри огнем — град
трассирующих пуль летит нам в лоб. Пехотинец в черном полушубке с маху при-
остановился, качнулся, развернулся ко мне лицом, рухнул на спину. Я приостано-
вился.
—Ура-а! — закричали справа и слева. Глянул вперед, увидел уходящего в зем-
лю человека в белом маскхалате. «В блиндаж прыгнул», — догадываюсь. Курган
перестал дышать огнем. Немцы бегут от него к южному кургану и на бегу словно
тонут! «Тонут» один за другим не то в траншее, не то в блиндажах, а пехотинцы и
наша группа разведчиков вслед им бьют из винтовок, автоматов. Сердце, кажет-
ся, вот-вот лопнет. Так, наверное, бывает с каждым солдатом, покорившим высоту.
Едва бегу, огибаю северный курган, передо мной ступеньки вглубь земли, а там