Упрощенная HTML-версия
РАЗВЕДЧИКИ
ê
221
Леготин и Доброхотов встали один перед другим, неумело скрестив руки у
лица. Штанины у них были закручены выше колен, головы повязаны носовыми
платками.
— Начали! — подал команду «тренер».
Они запрыгали, сплеча нанося друг другу удары.
— Это не бокс. Это кулачный бой!
Но они, не обращая внимания на Киселева, продолжали хлестаться. У Леготи-
на портянка разматывалась с правого кулака и при ударах щелкала. Он скоро сник,
его удары слабели. Я болел за него, потому что Гриша был намного сильнее, он
уверенно теснил Бориса к обрыву.
— Ты чего растопорщился, как теща Васея? — крикнул Леготин.
Доброхотов засмеялся, а Борис размотавшейся портянкой оплел его толстую
шею, дернул на себя, вывернулся, и Гриша полетел с обрыва в воду...
Через несколько дней тренировки мы стали неузнаваемыми. Ходили с финга-
лами под глазами, распухшими носами, разбитыми губами. Болело все тело и ребра,
но мы не бросали это нужное для разведчика дело.
Вечерами наша рота кололась от громкого хохота, плясок, песен. Мы будто
забывали, что идет война, что немцы готовят удар на Орловско-Курском направле-
нии. Многие из нас еще не знали, что в последний раз отплясывают «Барыню» и
отбивают чечетку под вальс «Амурские волны». Клочками мы вырывали счастье
у жизни. Не сетовали на судьбу, не накаркивали преждевременную смерть. «Если
не судьба тебе умереть, так из любого огня живым выйдешь, — говорили у нас в
роте. —Живи, пока живой! Рви, пока рвется! Оставляй память о себе».
Однажды мы с Леготиным намылись, начистились и поспешили к старшине,
чтобы отпроситься в деревню. И тут дежурный по роте лейтенант Рубанов выкинул
руку на уровне плеча и прокричал:
— Комсомольцы, коммунисты! В одну шеренгу… становись!
Строй под сопровождение баяна Ивлева ушел на объединенное партийно-ком-
сомольское собрание. На линейке остались мы вдвоем с Леготиным да два забай-
кальца.
—А мы вроде ничейные? —проговорил Борис. Его слегка приплюснутый нос
расплылся в улыбке: — Беспартийные, сомкнуть ряды! За мной — в самоволку!
Шагом арш!
Взяв котелок, мы отправились в деревню, чтобы купить молока. B деревне
Леготин раскланивался со старухами, сидящими на завалинках, здоровался, спра-
шивал:
— Бабусь, кто молоко продает? Молока с котелок не продашь?
Старухи отвечали, что коровы еще с пастбища не пришли, а старушка, что
высунулась из окна и, сощурившись, смотрела на нас, подсказала:
—Мотря продает, соседка наша. Только вона водичку в молоко подливает.
Тщедушная собой Мотря, приветливо встретив нас в ограде, пригласила в
избу:
— Вам молочка? Оно у меня в погребу, холодненькое. Сколько вам?
Борис, держа перед собой котелок и пощелкивая его пальцем, говорил:
— Ежели молоко густое, бутылки хватит, если так себе, одна жижа, то котелок
наливай.
Старуха лукаво скосила глаза на Бориса: