Упрощенная HTML-версия
ê
АЛБАЗИНСКАЯ КРЕПОСТЬ
83
людям. Перед отцом пал на колени, клял воров, а царскую грамоту о милостях ал-
базинцев хотел изодрать. Воевода устрашился и грамоту от сына немедля отобрал и
спрятал в сундук. Казаки, которые ходили с ним в бесславный поход, громко похва-
лялись своими ратными доблестями и тут же, на кругу, таясь, говорили иное. Сказы-
вали они нерчинским казакам, что у Ярошки Сабурова ратная сила велика, на бою
храбра, а промеж себя дружна. Земли же албазинцев на Амуре-реке и привольны, и
хлебны, и травны, и безмерно богаты. Многие казаки шептали:
— Безвоеводское житье их красно, тому житью завидуем!..
Воевода, обиженный неудачей, впал в хворь, в кручину. Лекарь лечил воеводе
голову, пуская кровь по три раза в ночь. Воевода хирел, чах, в воеводскую избу не
ходил.
Грозен враг за горами, а грозней того за плечами. Ходила по Нерчинску молва:
воеводе-де Даршинскому на воеводстве не устоять, не минует его голова царского
топора. Дошла та молва и до воеводы: сказал о ней ему лекарь. С той поры воевода
с лежанки не вставал, охватила его горячка и страх. В страхе воевода и скончался.
Сел на воеводство своей волей сын воеводы Андрей: правил он по своему ра-
зумению, вел суд и расправу до той поры, пока не дознался царь.
Своевольного воеводу сменил сын московского боярина Петра Морозова
Алексей Морозов.
ТАЙНЫЕ ПИСАНИЯ ЦАРСКОГО ПОСЛА
Осенний ветер гнал над степью тучи. Надвигалась ночь... Посольство Николая
Спафария двигалось из китайской столицы Пекина на родину. Караван остановился
на ночлег у китайского пограничного городка. Дорожная юрта посла тонула в тем-
ноте. Вокруг было безмолвно; все уснуло. Слышались глухие удары Гулоу — Баш-
ни времени.
Через слюдяное оконце дорожной юрты едва пробивался свет лампады. За
черным складным столиком сидел, низко наклонясь, Николай Спафарий. Тихо ше-
лестели толстые листы, скрипело гусиное перо. Часто свет мерк, фитиль лампады
трещал, наполняя юрту чадом. Сидящий поодаль Николка Лопухов вставал, подхо-
дил к лампаде и ногтями ощипывал обуглившийся фитиль. Пламя дрожало, захле-
бывалось, вновь вспыхивало, ярче бросая свет.
Николка Лопухов, преисполненный любопытства, смотрел на толстую кни-
гу — тайну тайн премудрого царского посла. Посол писал в ней по ночам и хра-
нил написанное пуще своего глаза. Однако, изнемогая в писании, нередко посол,
склонив голову, засыпал. И отрок тихо подкрадывался к писанию, где скрыты были
великие мудрости человеческие.
За долгий дорожный путь от белой Москвы и до китайского города Пекина
послу полюбился отрок-трудолюбец. Писания же свои посол и от отрока старатель-
но оберегал. Два же грека, взятые Николаем Спафарием из Москвы для помощи
в писаниях, оказались ленивыми, и посол пренебрег их умением. Писали греки
скудные дорожные описи, вели счет пройденному пути, сочиняли мелкие отписки
и иные маловажные листы.
В эту ночь посол писал много; уронив перо из ослабевших пальцев, огорченно
вздохнул:
— Силы человеку даны велики, век же короток...
Отчего человек пчеле подобен: в трудах чахнет, а меду сытного дает мало?
Отрок глаза опустил.