Упрощенная HTML-версия
РАНЫ
ê
193
на грудь, что означало: «Пожалуйста, сделайте как лучше, это мой однополчанин.
Пожалуйста».
— Ладно, ладно, не мешайте, лейтенант, — торопливо проговорил врач, и Бу-
ретин вышел. Как маятник, он ходил и час, и два подле двери, останавливался пе-
ред ней, словно мог слышать, что делается за ней. Когда вынесли полуживого, не
отошедшего еще от наркоза Гневышева, Буретин пошел за носилками и красными
воспаленными глазами глядел на бледное лицо солдата, на его открытые и непони-
мающие глаза, на забинтованный обрубок ноги, ставший еще короче. Машина с ра-
неными выехала на дорогу и, окружив себя пылью, скрылась за пригорком. Буретин
пошел было за ней бойко и решительно. Потом его повело в сторону, но он все еще
шагал с прежней энергией и глядя вдаль. Голова его больная все путала и меша-
ла, не уясняла ничего, кроме лица, которое только что видел он и которое исчезло
вместе с машиной — ушло последнее, что соединяло его с батареей, и он теперь
вовсе один. На сердце было пусто, и хотелось плакать. На его большое тело давила
тяжесть, и ноги подкашивались. Он оступился в борозду и упал ничком, выбросив
руки вперед. Он спал, встряхиваясь от жадного ненасытного всхрапывания.