Упрощенная HTML-версия
ê
АРТАМОШКА ЛУЗИН
219
— Кого выберем?
— Перфильева, сына боярского.
— Перфильева!..
— Согласны? — спросил Бекетов.
— Согласны!
Так, не дождавшись нового воеводы, самовольно выгнали казаки ненавистного
Савелова и назначили малолетнего Полтева, а к нему в правители — городским вы-
борным судьей — поставили сына боярского, иркутского жителя Перфильева. Мало-
летний Полтев был для видимости, полновластно же воеводствовать стал Перфильев.
Стоял городок, твердыня царская; охраняли казаки, как и прежде, рубежи от
набегов разбойных ханов, от монгольских и бурятских князей.
ЕГОРКА ВЕТРОДУЙ
Еще одна обязанность прибавилась Артамошке: надо было день-деньской за-
бавлять батюшку воеводу. Тянулись горькие дни, медленно тянулись, будто нитка
суровая, бесконечная. Воеводиха драла уши Артамошке за каждую малость. Озло-
бился он, смотрел на людей волчонком.
Обидно: из воеводского служки сделали теперь его нянькой малолетнего во-
еводы. Служилые людишки — и те скалили зубы, над Артамошкой потешались и
обзывали его воеводской нянькой.
А Перфильев вызовет его и твердит:
— Береги батюшку воеводу. Чуть что — не помилую!
Артамошка молча кланяется и думает: «Хитер пес, хитер! Сам правит, а о пар-
нишке заботу показывает...»
Одно несчастье за другим преследовало Артамошку. Началось с малого: играл
он в костяшки с воеводой и обыграл его. Воевода обозлился, отобрал костяшки и в
кровь расцарапал лицо Артамошке. Не стерпел обиды Артамошка, забыл все наказы
Перфильева, вцепился воеводе в волосы, прижал его к земле, навалился коленом и от-
шлепал. Сбежались слуги. Примчалась воеводиха, всплеснула руками и заголосила.
— Драть озорника! — с гневом сказал Перфильев.
Но Артамошку будто ветром сдуло. Перевернули весь двор — не нашли.
Прошло три дня. Казак Селифанов пришел к Перфильеву и сообщил: в кустах
на воеводском кладбище, между двумя свежими бугорками могил, лежит Артамош-
ка и плачет.
Перфильев распорядился наказать его по первому разу легко — дать ему де-
сять кнутов. Но казак переступал с ноги на ногу и не уходил.
— Ну что? — рассердился Перфильев.
— Не стоило бы драть парнишку, обождать бы чуток.
— Что ждать?
— Сирота он круглый, ночью мать у него померла.
— Ну, обождем, — согласился недовольным голосом Перфильев.
Шли дни, Артамошка, вяло передвигая ногами, ходил по двору, нехотя соби-
рал разбросанные воеводой костяшки и думал: «Сбегу, как мой тятька сбежал, в
леса сбегу», — и захлебывался слезами.
Вихры спадали ему в беспорядке на лоб, а мальчишески задорные глаза смот-
рели теперь строго и зло.
Под воскресный день, когда площадь кишела народом, а за околицей звенели
девичьи голоса, разразилась неожиданно гроза над головой Артамошки: потерялась
государева печать.