Упрощенная HTML-версия
СИНЕЕ МОРЕ, БЕЛЫЙ ПАРОХОД
ê
283
Отец кивнул Рыбину. Тот сбавил ход и положил катер на правый борт. К самому
берегу нельзя было подойти из-за камней. Тогда отец выпрыгнул на камень, с него —
в воду. Ему оказалось по грудь. Он пошел к шлюпке, подняв вверх правую руку.
— А может, оставим это дело, Вась? — вскрикнул Рыбин, высунувшись из
рубки. Его глазки тревожно следили за отцом, а кончик языка то и дело скользил по
губам.
Мы с Семеном тоже соскочили на плоский камень. Отец подобрался к шлюпке
и толкнул ее нам. Мы прыгнули в нее и подтянулись за конец к берегу.
— Гера, а я? — крикнул Юрик.
— Пока подожди, — ответил я и приложил палец к губам.
На песчаной полоске темнели елочки следов. Я узнал отпечатки маленьких
дзори Сумико. Пока я рассматривал их, отец и Семен ушли вперед.
Отец шел пригнувшись. Сапоги его покрылись песком. Мокрая одежда обвисла.
— Осторожно, Васька, — сказал ему Семен, догоняя. Из-под его подметок
летел песок. Клёши надувались ветром. — Никакого самовольства… Миром дело
да ладом решать будем, слышишь?
Отец отмахнулся, как от комара, и что-то буркнул в ответ успокоительное.
Я засунул руку в карман. Первым мне попался божок. Я пощупал его сколотый
нос, опустил на самое дно и взамен крепко стиснул картонную гильзу ракеты.
— Ага-а-а! — зарычал вдруг отец и бросился к большому кусту черемухи.
Я припустил за ним и втиснулся между отцом и Семеном.
Под кустом, в зеленой прохладе, спали беглецы. Сумико уткнулась в кимоно
на груди своего отца. По лицу Ивао полз муравей. Ивао смел его сонной рукой и
перевернулся. Кимура потрогал его, словно боялся во сне потерять племянника.
— Хорошо спят, — сказал Семен, — жалко будить.
Отец присел на корточки рядом с Кимурой и толкнул его в плечо. Кимура что-
то буркнул и опять засвистел носом. Отец потормошил его сильнее. Кимура рас-
клеил закисший глаз и в ту же секунду прикрылся ладонью, точно защищаясь от
штыка.
— Ано нэ, вставай! — сказал Семен. — Пойдем назад.
— Зачем пойдем? — спросил Кимура хриплым голосом.
— Твоя расскажешь, как сжег дом. — Отец гвоздил его своими зрачками.
— Я не жег никакой дом, капитан, — ответил Кимура, садясь.
—Может, он сам загорелся? — хмыкнув, спросил отец.
Кимура сгорбился. Рябинки на его лице темнели, как дробины.
— Ну, хватит, Василий. — Семен поставил ногу между отцом и Кимурой. —
Ты не прокурор.
— Смотри, защитник нашелся, — взорвался голос отца. — Может, любить их
и жаловать. — Отец выпрямился и зашагал назад, к морю.
Ивао, Сумико и Ге проснулись. Сумико заплакала. Оттопырившийся пучок во-
лос на ее затылке вздрагивал. Ге пытался пригладить этот пучок.
— Конец миру, конец, конец, — бормотал он.
Ивао глядел на меня дерзкими глазами, увеличенными стеклами очков. Его
родимое пятно над правой бровью алело, как рана. Наши взгляды сцепились, и мы
забыли обо всем. Только глаза друг друга видели мы. Они у него блестели, как мок-
рая черная галька. И у меня, наверно, горели глаза, потому что я вспомнил пожар.
И я пошел вперед на Ивао, крепко сжав челюсти и кулаки. Нудная дрожь ослабляла
мускулы. Раньше даже в драках я этого никогда не ощущал. Значит, расшатались
нервы, как у фронтовиков.
Я старался не отвести взгляда. Но крепкая рука Семена вцепилась в воротник
моей рубашки. Он дернул меня, и я оказался на прежнем месте.
— Надо идти, — прервал причитания Ге Семен. — Смотрите, какое небо…