Упрощенная HTML-версия
Валерий ХАЙРЮЗОВ
ê
432
— Человеку всегда было и есть о чем помолиться, — услышала меня Неонила
Тихоновна. — Да, сейчас, к сожалению, время ворон, а не орлов.
— Время каркающих по любому поводу депутатов и других проходимцев, —
влезла в рассказ Саяна. —Кричат, Байкал надо защищать, а сами голосуют, чтоб ря-
дом по берегу нефтяную трубу пустить. Пятая часть мировых запасов пресной воды
находится в Байкале. Головки у наших олигархов от жадности совсем перегрелись.
— Не перебивай старших, — строго глянув на Саяну, сказала мать. — Депу-
татов осуждаешь, а сама, как ворона. Люди не понимают, что своими руками рубят
сук, на котором сидят. На земле остался последний источник с чистой питьевой
водой, это — Байкал. Чингисхан волею Вечно Синего Неба провозгласил терри-
торию нынешнего Прибайкалья — первым в мире заповедником, зоной великого
запрета. Там нельзя было ни охотиться, ни пасти скот, ни заниматься земледелием,
так как, по мнению бурят, это причиняло боль земле. Они даже не срезали траву
косой — животные сами должны были брать ее так, чтобы траве не было больно, и
носили специальную обувь с загнутыми носками. Любые нарушения — безжалос-
тно наказывались.
—Мама, ты расскажи про четырехглазого лося, — напомнила Саяна.
— Ты хуже сороки, — улыбнулась мать. — Потерпи, всему свое время.
— Все, молчу, молчу! — воскликнула Саяна. — И еще расскажи о Демином
кладе.
— О Демином кладе мне рассказывали, — сказал я, вспомнив эту известную
еще с детства историю.
После окончания школы, не имея денег, для того чтобы ехать и учиться, я ре-
шил попытать старательского счастья, поскольку хорошо знал весь процесс добычи
золота и даже научился определять по месту, где оно могло быть. Собираясь на про-
мысел, я взял себе в помощники Саню Корсакова. Узнав, зачем я собрался в тайгу,
Жалма вызвалась составить нам компанию. Когда во дворе было еще темно, Жалма
с Саней запрягли коней, и мы тронулись в путь, если бы кто проследил за нами, сов-
сем не в сторону старых разработок. И лишь отъехав от села на приличное рассто-
яние, мы сделали крюк и по таежным тропам, которые знал только Саня, двинули
на заброшенные прииски. Много позже я понял, что такая предосторожность была
не лишней, дело, на которое мы решились, не терпело посторонних глаз. Больше
всего мы опасались Торбеевых. В их руках была вся власть и закон. Уж они-то бы
нас, за самовольное старательство, по головке не погладили. Через несколько часов
мы были на старых отвалах. Походив по выработкам, я решил попробовать у самого
спуска к реке. Шансов было мало: это была территория отработанных приисков и
представляла собой горы перемытой, перелопаченной породы. Жалма стала гото-
вить обед, а мы с Саней взялись за ломы. К вечеру поняли, что работаем впустую.
Утром, когда я решил возвращаться, Жалма сказала, что можно попробовать поко-
пать на старых отвалах у ключа Ямангол. Они были в десяти километрах от того
места, где мы остановились. Жалма привела нас на этот ключ, а сама вернулась
домой. И в первый же день на Яманголе мы намыли шестнадцать граммов золота!
Это была неслыханная удача. На второй день намыли двенадцать грамм, на третий
еще двадцать, а на четвертый — ни одного. Горы перемытой перевороченной поро-
ды — и все впустую. Я хотел разделить добытое золото пополам, но Саня неожи-
данно отказался, сказав, что мне оно нужнее.
— От этого песка человеку одни проблемы, — глядя куда-то вовнутрь себя,
обронил он. —И чего люди в нем находят? Им коня не напоить, не подковать. Гово-
ришь, блестит? Вон, гольцы в ясный день тоже блестят. И снег блестит. Мой дедушка
рассказывал, что когда-то в этих местах скрывался сбежавший из Александровского