Упрощенная HTML-версия
ê
АЛБАЗИНСКАЯ КРЕПОСТЬ
41
Князь вздрогнул. Шаман вскинул голову и, прокалывая глазами князя, тороп-
ливо забормотал:
— Если к стаду прибьется бешеная олениха с олененком, хозяин убьет олени-
ху и олененка... Он спасет все стадо!.. В кочевье твоем худое... Родился волчонок
белых кровей... Возьми, князь, черный лук!..
Чапчагир попятился, неловко задел ногой за сучья костра, костер развалился.
Шаман встал, снял с шеста лук и сунул его в руки Чапчагира.
— Возьми черный лук. Тетива его туга, стрела остра, на острие ее — яд
змеи...
Чапчагир выбежал из чума. Гнал оленя безудержно. Бежал олень, обгоняя
ветер. Темно в глазах Чапчагира: брызнула слеза, упала на узорчатый нагрудник.
Чапчагир взглянул на черный лук. Олень бежал, хрипя и задыхаясь, а Чапчагир его
гнал, торопил, орал гневно: «Хой! Хой!..»
Добежав до кочевья, олень пал. Чапчагир оленя бросил, кинулся в чум Марта-
чи. Мартачи качала в берестяной люльке сына, пела протяжно, тонкоголосо, жалоб-
но. Чапчагир не понимал слов, однако слушал. Взглянув на сына, широко улыбнул-
ся. Черный лук бросил в сторону, сел возле Мартачи. Взял люльку на колени, — сын
проснулся, заплакал. Чапчагир глядел в глаза сыну, шептал: «Зеленые... круглые...
большие...» Повернул голову к Мартачи, сказал гордо:
— Назову сына Шиктауль — быстроногий, проворный.
Помолчав, Чапчагир добавил:
— Пусть сын будет быстрее лося!..
Возле чума послышались шаги. Чапчагир вышел. Мартачи услыхала:
— Гонцы приехали к князю от даурского владителя...
Чапчагир ушел в свой чум. Мартачи узнала тайну приезда скорых гонцов:
Поведет Чапчагир большую эвенкийскую рать рекой Уручей на крепость Албазин,
нападет на нее ночью, сожжет, всех русских побьет, будет самым храбрым из храб-
рейших князей.
Мартачи плакала, смерти русских боялась. Думала: Чапчагир войны с русски-
ми не хотел, надо его упросить, чтоб в поход не ходил, от даурского владителя ото-
шел. Чапчагир не приходил. Вокруг чумов слышалось цоканье рогов оленей, говор
многолюдной рати, торопливые сборы.
Утром, до солнца, Мартачи, тайно взяв черный лук и берестяную люльку
сына, бежала из чума к бурливой речке Уручи. Плакала, молилась... Оглядевшись
вокруг, положила в люльку лук, насторожила стрелу, к ней прикрепила шнурком
свою нательную иконку и пустила вниз по течению реки Уручи. Уруча впадала в
Амур неподалеку от Албазина.
Рать Чапчагира двинулась в поход берегами реки Уручи. Албазинская кре-
пость тонула в плотном тумане. Дозорный казак дрожал на шатровой башне, клял
непроглядную ночь. Сдвинув шапку с уха, вслушивался. А вокруг тишина, мерт-
венная глушь. Изредка хлестнет волна о берег, всплеснется полусонная рыба. Вновь
глушь, тишь...
Крепость оживала рано. Васька-коновод погнал лошадей на водопой: на бе-
регу реки Уручи нашел диковинную вещицу; принес он Сабурову весть о находке.
На тихом плесе, где впадает Уруча в Амур, прибило к камышам затейливый кораб-
лик — берестяную люльку с иконкой православной веры и луком.
Берестяную люльку бросили на берег, остальное взяли. Сабуров путался в до-
гадках. Степанида, оглядев иконку, заплакала:
— Ярофеюшка, то иконка Марфы Яшкиной!..
Не поверил Ярофей, крикнул попа Гаврилу. Оглядев иконку, поп Гаврила ска-
зал с досадой: