Упрощенная HTML-версия
Евгений СУВОРОВ
ê
502
подержишь, если, конечно, есть карманы, насмотришься на него, нарадуешься и
только потом не торопясь съешь, разделив с кем-нибудь из своих самых верных
друзей! Но еще до того как съешь, не один раз вернешься в избу, где сидят за столом
с поющим самоваром старухи в широких разноцветных поневах, или подбежишь к
скамеечке возле дома, куда они перебрались после чая. Постоишь, послушаешь, о
чем говорят, выполнишь какую-нибудь просьбу… Одна из них спросит, слушаюсь
ли я отца-мать, собираюсь ли хорошо учиться, помогаю ли всем, кто просит. Быва-
ло, и не ответишь: смотришь, заслушавшись певучим, свободным от забот голосом,
и тут уж бабушка выручит — похвалит за что-нибудь, и радуешься: не подвела тебя
перед своими подружками, — и горы готов свернуть после этого!
Бывало, и в пасмурную погоду соберутся, а мне теперь все те дни, часы, мину-
ты кажутся солнечными, светлыми, безвозвратными…
Когда не стало бабушки, я впервые подумал о том, что когда-то и меня не бу-
дет… И может, потому живет во мне ее образ, не умирает, ее жизнь продолжается
в моей, в моих братьях и сестрах, в наших детях и никогда не кончится… Жаль
только, что не помню — меня тогда еще не было — бабушкиных родителей, и тем
более ее дедушку и бабушку! Я слышал о них из ее рассказов… Их лица, суровые
и доверчивые, иногда всплывали в моем воображении как живые и снова исчезали
в тумане времени…
Я опять подумал о младшей Совке.
Отец, будто зная об этом, совсем другим голосом сказал:
— А помнишь, как после войны Федя Редчанков сватал Совку?
Я удивился.
— Столько лет прошло, забыл, конечно. Тогда слушай.
—Совка никуда не уехала? — спросил Федор, хоть и слышал, что вчера она на
реку проходила белье полоскать. Как он ее не видел с огорода, уму непостижимо!
— Здесь твоя Совка, — не сразу ответил Игнат.
— А ты знаешь, отец, это из-за меня у нее жизнь не получилась…
— В чем же ты виноват?
— Во всем.
—Что, на ней свет клином сошелся? — вконец расстроилась Аграфена. — Та-
кой герой, при таких звездочках… Да ты бы себе…Не связывайся ты с ней, — поп-
росила Аграфена. — Ничего у вас не было и не будет.
Вмешался Игнат:
— Ничего, мать, сын у нас грамотный, при орденах. Разберется!
—И ты туда же! — вскинулась на старика Аграфена. —Все не можешь забыть
эту ведьму, старую сову?
— Зря ты ее ругаешь, — заступился Игнат. — Она и тебе, и Совке сколько раз
ворожила! — Игнат весь зажегся. — Знаешь, Федя, ни в бога ни в черта не верю, а
один раз тоже попросил Совкину бабушку сворожить — на тебя, значит. Раскинула
карты, так и так: жив твой сын, вернется при орденах и медалях и при небольших
ранах, пустяковых… Ну, запаслись мы со старухой терпением и, как видишь, дож-
дались. А ты ее ведьмой называешь…— укорил он Аграфену. — Нехорошо это.
Аграфена стала говорить что-то такое, чему и сама не верила:
— Хи-и-итрая Совка… Ишь что затеяла: ждет, когда Федя в ножки ей покло-
нится, и не в укромном месте, а на виду у всей деревни! Так след в след и идете…
Сыну ее слова показались загадочными, а старик резко отклонился на стуле,
размашисто хлопнул себя по коленке, просиял заблестевшими глазами, но сразу же