Упрощенная HTML-версия
ê
Гавриил КУНГУРОВ
212
— Крошки подберет, зерно тоже, а не поет!
—Молчит?
— Даже клюва не открывает.
Артамошка перебрал все: может, клест зажирел, может, больной, а может, го-
лос потерял... А какой был певун!
Артамошка дал Данилке множество советов, просил завтра же сказать, запел
ли клест.
— Не могу отсюда сбежать, а то бы он запел, — уверенно сказал Артамошка.
Данилка виновато молчал.
Караульная изба, где сидели три аманата, находилась в самой глухой части
двора. Небольшая, крытая драньем избушка с маленькими оконцами лепилась у са-
мой стены. Тяжелая дверь была обита толстыми полосами железа, на ржавых пет-
лях болтался огромный замок.
За избушкой чернела полянка, на середине которой стояла кобылина с желез-
ными скобками и кожаными веревками.
— Пытошная, — прошептал Артамошка. — Вора, али беглого, али разбой-
ника — все едино привязывает к этой кобылице казнитель Иван Бородатый. Вон
могилки-то! — Артамошка махнул рукой.
Данилка похолодел. Артамошка сердито свел брови:
— Как окончит эту работу Иван Бородатый, то таскаю я ему квас. Хошь два
ушата принеси — до дна выпьет и орет: «Мало!».
Данилка молчал. Друзья завернули за угол и, боязливо оглядываясь, подкра-
лись к караульной избе. Артамошка подполз к маленькому оконцу.
— Тут сидят, иди! — торопил он Данилку.
Тот нерешительно подошел.
На сером полу сидели три человека. Седой аманат с туго перетянутой косой, в
красном шелковом халате что-то шептал, размахивая руками. Рядом с ним сидели,
поджав под себя ноги, еще двое.
Как только у оконца мелькнула тень, аманаты притихли, опустили головы.
— Испужались, — шепнул Артамошка. — Эй вы, лесные люди!
— Не понимают! — огорчился Данилка.
— Язык у них страсть крученый: такие слова выговаривают, что ничего уразу-
меть даже сам воевода не в силах.
— Но-о? — удивился Данилка.
Старик аманат приподнялся с пола, положил палец на язык, жестами стал про-
сить еды.
Данилка понял, спросил у Артамошки:
— А корм им дают?
—Мало дают...
Артамошка покачал головой. Только сейчас Артамошка увидел, что старый
аманат стоит чуть не рядом, у самого оконца. Морщинистое лицо, серое и грязное,
застыло, глаза слезились. И заметил Артамошка, как вздрагивают на висках синие
жилки, как щиплет костлявой желтой рукой аманат свою седую косичку. Вздрогнул
Артамошка, попятился от оконца.
Старый аманат заметил это, слегка улыбнулся, узкие глаза его вспыхнули и
погасли. Вспомнил он роднуююрту, своего маленького сына Сырта и подумал: «Где
он? Помнит ли отца?» Аманат просунул худую руку в узкое оконце и ласково погла-
дил Артамошку по плечу.
— Пошли, — дернул за рукав Артамошку Данилка.
Весь день Артамошка ходил как во сне. Приказания выполнял вяло, ошибался,
за что получил подзатыльников и пинков столько, сколько раньше за целую неделю.