Упрощенная HTML-версия
Альберт ГУРУЛЁВ
ê
402
А на берегу постепенно стали собираться зрители. Вначале они стояли молча,
даже как бы затаившись, но когда их стало больше, и они почувствовали свою силу,
то стали довольно бойко обсуждать события и даже подавать советы. А когда Вик-
тор снова поймал щуку, берег огласился восторженными криками медиков. А еще
какое-то время спустя берег стал выражать настойчивое желание принять участие
в самой рыбалке.
Кончилась тишина, кончился уют, пора прекращать рыбалку. Да и незачем нам
больше ловить: с радостью и одновременно с огорчением увидели, что довольно
вместительная корзина полным-полна рыбой. Ах ты, как плохо. А что же мы завтра
будем делать? А послезавтра?
Сегодня, можно сказать, в первый день нашего летнего отдыха, нам не хоте-
лось оказываться среди толпы, и мы с некоторой тоской посматривали на излишне
оживленный берег. Но не сидеть же нам в лодке дотемна. Взялись за весла и медлен-
но поплыли к берегу, надеясь лишь на то, что медики обратят свое внимание не на
нас, а на улов. Действительность превзошла все наши ожидания: мы существовали
только лишь как некоторое приложение к рыбе. И потому, оставив улов около самой
воды, спокойно занялись своими делами. А немного погодя мы принимали делега-
цию, которая пришла с желанием купить рыбы на уху. Мы прикинули, что в этом
предложении прекрасный для нас выход. Рыбачить нам очень хотелось и завтра, но
рыбачить было нельзя: лишняя рыба могла просто-напросто пропасть. А это для
рыбака — большой грех. А теперь рыбу у нас заберут, и мы завтра со спокойной ду-
шой можем половить еще. Продавать рыбу мы, конечно, не собирались, но просто
так отдать ее не позволял застарелый собственнический инстинкт, и потому мы про-
извели товарный обмен без привлечения денежных знаков. И медики, и мы были
очень довольны друг другом. Они, подхватив тяжелую корзину, немедленно ушли
к костру, оставив нас в полном покое, а мы поставили палатку и стали дожидаться,
когда поспеет щука, которую Виктор закопал под костром, предварительно натерев
ее солью, перцем, набив жиром и обернув несколькими слоями мокрой газеты.
На рассвете Виктор стал будить нас, и если мы с Валентином хоть нехотя, но
сумели подняться, то Володя промычал что-то протестующее и лишь глубже улез
в спальный мешок. Мы забрали Володину снасть, оставив ему столь нелюбимый
спиннинг, и уехали. Утро было прохладное, с легким туманом, а во всем осталь-
ном рыбалка напоминала вчерашнюю: окуни были многочисленны и по-прежнему
настроены самым решительным образом. Время от времени мы поднимали голову,
посматривали на свой табор и видели, как выбрался из палатки Володя, не спеша
пил чай, потом взял спиннинг и, изредка бросая блесну, неспешно пошел вдоль бе-
рега. Потом мы видели, что к Володе присоединились две или три болельщицы из
плавучей поликлиники, и вскоре все они — рыбак и зрители — скрылись за бли-
жайшим мыском.
Занятые своим делом, мы было уже совсем забыли про Володю, но вдруг за
мыском раздались всплески, шум и истошные вопли. Какое-то мгновение мы рас-
терянно смотрели друг на друга, но затем словно проснулись. Валентин прыгнул на
весла и погнал лодку к недалекому берегу.
Вопли не прекращались. Едва причалив к берегу, подстегиваемые самыми
страшными предположениями, опрометью бросились на крики. Володиных болель-
щиц мы увидели стоящими по пояс в воде. Отчаянно жестикулируя и срывая горло,
они пытались морально поддержать Володю, который — о ужас! — стоял в воде
еще дальше, по грудь. Правой рукой он пытался удержать что-то огромное, мечуще-
еся, поднимающее каскады брызг. Володя испуганно пятился к берегу, узловатым
сучком ловчился ударить свою добычу и отчаянно блажил. Виктор бросился на по-
мощь приятелю, и вдвоем они вытащили на берег громадную щуку-чудовище.