Упрощенная HTML-версия
Исаак ГОЛЬДБЕРГ
ê
62
Адъютант тяжело поглядел на обеих женщин — сначала на толстую, потом на
Лидку Желтогорячую — и зло оскалился:
— То есть, это как — не ему о том судить?.. Объясни-ка, тварь!?
Королева Безле отпихнула от себя обоих офицеров и стремительно двинулась
к адъютанту.
— Жоржинька!—ласково и увещевающе проворковала она и положила обна-
женные пухлые руки ему на плечи. — Не знаешь разве ты? Лидку, болтушку эту...
Спроста это она! Так, сдуру...
— Сдуру, — пробормотал адъютант и потерся плохо бритой щекой о вялую,
припудренную шею Королевы Безле. — Пусть поменьше дурит... Поменьше...
Лидка села на место толстой, между двумя офицерами, а Королева притиснула
адъютанта к стенке и тяжело опустилась вместе с ним на широкую лавку.
За дверью кто-то повозился. Она скрипнула, приоткрылась, в избу заклуби-
лись морозные дымы. Вошел солдат.
— Тебе что? — раздраженно спросил адъютант, отваливаясь от женщины.
— Так что его высокоблагородие господин полковник Шеметов изволили при-
казать звать вас в штаб...
— Зачем?
— Не могу знать.
Адъютант нехотя поднялся, разыскал свой полушубок, опоясался ремнями,
пристегнул шашку, маузер. Ушел.
Желтогорячая выждала, когда закрылась за ним дверь, и злобно кинула…
— Форсит Жоржинька, а перед Шеметовым хвостом бьет... Задницу ему ли-
жет... Герой!..
Оба офицера захохотали. Но толстая недовольно сморщила маленький носик
(смешной такой на полном рыхлом лице) и укоризненно покачала головой.
— Язычок же у тебя, Лидуша! Перестала бы... Ни к чему это.
— Пусть он не задается! — разжигая в себе гнев, упрямо огрызнулась Желто-
горячая. — Все знаем, какой он субчик. Только интригами да плутнями держится,
а туда же... Сукин он сын, а не офицер!.. Да и вы, — обернулась она к хохочущим
офицерам: — сволочи, а не офицеры!..
— Перестань! — миролюбиво сказал поручик. — Перестань лаяться!
—Полайся, полайся!—вспыхнул второй офицер (молоденький тонкоусый). —
Недолго ведь — разложим, да поучим ремнями!..
Желтогорячая покривилась (еще бы крикнуть обидное что-нибудь!), смолчала
и пошла к столу, где в беспорядке валялись закуски, где раскрошен был хлеб и про-
лито вино.
Было тихо в избе (офицеры устало жались к толстой, Желтогорячая, пьяная,
прислонилась к столу; ночь поздняя стояла), когда, треснув дверью, вошел адъю-
тант. Он сердито сбросил с себя ремни, оружие, кинул полушубок на лавку и по-
хозяйски властно сказал:
— Вы, феи, отправляйтесь-ка к чертям!..
Женщины встали, двинулись к своим шубам, шалям. Стали молча одеваться.
Поручик, недовольно усмехнувшись, спросил:
— Что-нибудь случилось?.. Зачем звал?..
Адъютант оскалился (такая неудержимая привычка была: скалить крепкие бе-
лые зубы в гневе) и нехотя:
— Опять у замков часовые возились... у ящиков...
— У зеленых? — встревожился поручик.
— Ну да, с архивом...
Желтогорячая неискренне, деланно захохотала.
— Ты чего? — обернулся к ней адъютант.