Упрощенная HTML-версия
Исаак ГОЛЬДБЕРГ
ê
82
Перешагнула через порог, услыхала за собой морозный треск закрывшейся
двери, остановилась и взглянула. Встретила серый, спрашивающий, холодный не-
отвязный взгляд.
— Недочетова? Жена карателя Недочетова?..
— Жена подполковника Михаила Степановича Недочетова, — холодно и глу-
хо (а сердце металось, стучало и вздрагивало) ответила женщина.
— Сядьте... вот на табуретку.
Опустилась устало, сжалась.
Серый взгляд неотрывен, колет, жжет.
— Зачем вы шли с отрядом? Не женское это дело... Зачем?..
Женщина выпрямилась, сжала брови.
— Я везла тело мужа... мертвого...
— А раньше?.. Пока он еще жив был?..
— Я не хотела покидать его... Решила делить его участь...
— Так...
Коврижкин потер ладонью плохо бритый, шершавый подбородок. В серых
глазах что-то дрогнуло, светлое, мгновенное.
— А зачем в отряде такая куча женщин?.. Тоже за мужьями?..
На бледных щеках у женщины заалело.
— Я не знаю... Мне нет никакого дела до тех женщин...
— Та-ак...
Молчание. Нехорошее, смутное. И вдруг несуразное:
— Что же мне с вами делать? А?..
Женщина изумленно пожала плечами, растерянно взглянула на Коврижкина,
собралась что-то сказать, а он:
— Я с бабами не воюю!.. Куда мне такие пленные?! Только лишняя обуза! И
зачем вы претесь с войском!?.. Вот возись тут с вами!.. Да!
Коврижкин пошарил на столе под бумагами, достал табак, занялся папироской.
Женщина внимательно следила за жилистыми руками, за широкими (с жел-
тыми с черными каемками ногтями) пальцами, свертывавшими газетную мятую
бумагу. Она подождала, пока папироска была скручена, и когда Коврижкин широко
лизнул языком бумажку, склеивая ее, сказала:
—Ваше дело... Вы что хотите, то можете сделать с нами... со мной... Я в вашей
власти... Только богом я вас умоляю — позвольте мне мужа похоронить... Похоро-
ню, а потом как вам угодно... Только бы мне самой его похоронить!
Коврижкин (доносил он в это время зажженную спичку к папироске) широко
взмахнул рукой, отбрасывая недогоревшую спичку, потемнел, стал злым.
— Вашего мужа, барыня, надо бы по правде-то как падаль бросить!.. Как па-
даль, чтоб воронье его исклевало!.. Так!.. Ежели попался бы он мне живьем, я бы
сам вот этими руками (вытянул сильные жилистые рабочие руки к отшатнувшейся
женщине), вот этими бы!.. задавил, как гадину... Да не пришлось... Миновало это
его. Ну, его фарт... А теперь...
Выпрямился, сжал челюсти, поиграл желваками на дубленых щеках.
— Теперь разрешаю вам хоронить его! Разрешаю. Здесь.
Женщина вздохнула, сжалась, стала меньше, голову наклонила.
— Спасибо...
— А похороните — отправлю вас совместно с остальными в Иркутск. Идите.
Женщина встала. Человек с винтовкой, стоявший у дверей, подобрав оружие
ловчее в левую руку, посторонился. Женщина помедлила уходить.
— Я попросила бы вас, — нерешительно сказала она, — отправить меня в
город одну... не с этими...