Упрощенная HTML-версия
ГРОБ ПОДПОЛКОВНИКА НЕДОЧЁТОВА
ê
85
Глава 18
КОРОЛЕВА БЕЗЛЕ — СВИДЕТЕЛЬНИЦА
— Ловко вы, барыня!.. «Вдова», «за гробом мужа», «позвольте похоронить»...
Ничего, хорошо обделали!..
Коврижкин опять за столом, на котором уж нет забытых белыми бумаг. Но
вместе с ним за столом еще трое: штаб. А по другую сторону — вдова.
Но до этого: выкладывали из гроба мешочки с золотом, считали, проверяли,
переносили, ставили караул. До этого под вой и крики и хохот увели вдову Вален-
тину Яковлевну в отдельную избу. И когда вели ее, шаталась она, плохо понимала,
плохо слышала.
И теперь стоит она серая, осунувшаяся, далекая, и впиваются в нее спрашива-
ющие, жгучие, неотрывные взгляды.
Четыре пары глаз.
— Ловко!.. Хорошо вы, барынька, комедию развели.. Не удалось, правда, сор-
валось!.. Жаль, поди!? Ну, рассказывайте — когда и где деньги эти насбираны? По-
чему не донесли мне? Рассказывайте!..
Женщина вздохнула. Словно очнулась. Подняла ресницы, поглядела на Ков-
рижкина, на троих. Снова опустила глаза и тихо:
— Я не понимаю... Я совсем не понимаю — что это?..
— Не понимаете? — лукаво скосил глаза Коврижкин. — Да тут нечего и по-
нимать. Любое дите поймет. Вот я вам объясню: ограбили белогвардейцы народное
достояние, нахапали, надо скрыть. Ну, ссыпали в гроб, а для пущей крепости — ко
гробу плакальщицу. Как тут учуешь, что деньги?.. Теперь понятно?..
Коврижкин улыбнулся — широко, благодушно. Трое засмеялись. Но, спрятав
смех, неприязненно (и с любопытством острым) уставились на вдову, на Валентину
Яковлевну.
По серому лицу женщины полыхнули кровяные пятна, дрогнули губы. Шире
раскрылись глаза.
— О, господи! — скорбно сказала она. — Да ведь я за покойником своим, за
мужем шла!.. Я ведь не знала!.. Ведь обманута я!.. Поймите — обманута!..
Широко раскрытые глаза налились слезами; женщина сдерживала плач (ах, не за-
плакать бы перед этими, чужими, враждебными!) — но слезы текли, смачивали щеки.
За столом кто-то кашлянул. Коврижкин наклонился к соседу и тихо что-то ска-
зал. Другие перегнулись к ним, слушали.
— Та-ак! — протянул Коврижкин. — Выходит — обман для нас, обман для
вас... Так. А почему же мы верить вам должны? Ради каких таких заслуг ваших?
Не ради ли мужа вашего, подполковника Недочетова, который живьем село в сорок
дворов сжег? Не ради этого ли?.. А?
Женщина молчала. Но слезы текли крупные, частые.
— Свидетели есть? — коряво, громче, чем нужно, спросил один из трех (мо-
лодой, в черном замызганном полушубке, с патронташами крест-накрест через
грудь). — Свидетели всей этой махинации, спрашиваю, имеются?
И, подтверждая, одобряя этот вопрос, Коврижкин мотнул головой: Имеются?
Женщина покачала головой (в уголки рта заползли ручейки слезовые, солоно).
— Нет... не знаю...
И снова улыбнулся Коврижкин, перегнулся еще к кому-то из трех и сказал ему:
— Пойди, Гаврилыч, скажи — пушшай толстую эту доставят сюда. Поспро-
шаем.
Один из трех вышел.