Упрощенная HTML-версия
Иннокентий ЧЕРЕМНЫХ
ê
172
— Конешным делом! — отозвался тот и, расталкивая толпившихся в траншее
ребят, подошел к нам. Я с обидой сунул ему бинокль:
— На, глазей! — и вышел из наблюдательной ячейки.
…Наступила июльская теплая ночь. Потянуло свежестью. Мы ползли по ред-
кому бурьяну, казавшемуся с HП густым. Настороженно вглядывались, прислуши-
вались. Время — самый сон. Перестрелка редкая, подстраховочная. Те и другие
давали знать разведчикам, что не спят. Не лезьте, дескать, перебьем как мух. Ползли
к колодцу. Отсыревший от росы бурьян слегка шелестел. Повлажневшая земля, по-
падая комочками под колени и локти, глухо давилась. Впереди, раздвигая темноту,
то и дело взмывали ракеты.
По мере приближения к передовой колодезный журавль задирался все выше и
выше. Поляков, рукой подозвав меня к себе, прошептал:
— Отползите с Московских вправо, ближе к ракетчику. Следите за Коро-
левым и Каймоновым. Как они вскочат, забросайте гранатами ракетчика, давите
огонь. Понял?!
Отползая от группы прикрытия вкось, мы попали в глубокую борозду. Затаив
дыхание, оглянулись. Левее нас чернели фигуры Королева с Каймоновым. Не зная,
поравнялись ли с притихшим ракетчиком, мы ползли, удаляясь от своих вправо. И
вдруг вспомнился первый выход за «языком»: «Немцы Гришу схватили!» Колючие
мурашки ожгли спину. Оборачиваюсь к Московских, тихо-тихо говорю ему в лицо:
—Может, немцы видят нас? Подпустят ближе и схватят!
Он ошеломленно завертел головой. Но кругом была ровная темнота, только
далеко, левее, тарахтел немецкий пулемет, летели морзянкой трассирующие пули.
Взмыла ракета, повисла над нами и, горя в воздухе, осыпала нас искрами.
Траншея противника — рукой подать. Блеск над бруствером. «Каска, — понял я, —
ракетчик». Тень от каски заслоняла его глаза, остальная часть обращенного к нам
лица хорошо виделась. Ракетчик оглядывал нейтральную полосу. Сердце мое коло-
тилось так, что я подумал: «Не услышал бы, гад!» На лице немца что-то засверкало,
послышался вздох, он позевывал. И меня вдруг охватила позевотина, с треском в
скулах открылся рот… Потухла ракета, и я, находясь еще в состоянии зевоты, об-
легченно потянулся.
—Наших не видно! — взволнованно прошептал Кешка. —Может, нам... схва-
тить ракетчика, — между словами он переводил дух, сдержанно забирал воздух в
себя и словно захлебывался. — Поди, не сумеем... дело испортим!
«Перед броском на голову врага — побороть страх!» — вспомнил я наставле-
ния Полякова. Ракета снова взмыла и повисла левее. Из траншеи высунулась голова
в каске, повернулась над бруствером и утонула.
Слышался какой-то шорох, но где — не понять. Лежим, глядя в сторону, где
должны быть Королев и Каймонов. В бурьяне вырисовалась человеческая фигура.
K нам подполз Дмитрий Распутин, задыхаясь, скомандовал:
— За мной! — и пополз в сторону нашей передовой. Хотелось спросить, по-
чему вдруг назад, сказать о ракетчике, и я цапнул его за ногу. Он дрыгнул ногой, не
оглянулся, и лишь когда бурьян стал гуще, чем под носом противника, приостано-
вился, мы с Кешкой легли с рядом ним.
— Вот как надо брать «языка» — без звука!
Догнали взвод, волочивший за собой здоровенного «языка». Враг далеко по-
зади. По команде Полякова поднялись, Гарипов схватил немца под руку и, что-то
говоря ему по-татарски, стал толкать его впереди себя...
И вдруг перед нами засверкал огонек, вместе с ним полетела струя горящих
пуль, от чего шарахнулись и тут же свалились Гарипов и «язык», мне прожгло
ногу: