Упрощенная HTML-версия
Иннокентий ЧЕРЕМНЫХ
ê
178
—Молодец, солдат! — похвалил Макаров.
Солдат выполнил приказ командира — свой последний солдатский долг —
вражеский снайпер срезал его.
— За смелость наградить посмертно!
Внутри КП стояла тишина, Макаров бурчал:
—Командир, что жалеет солдат, — слюнтяй! А вы что поостолбенели?! — на-
бросился он на офицеров.
Ответа не последовало, и до него, видимо, дошло, что «молодец солдат» про-
шел через смертоносный огонь, взял высоту, а он выставил его под пулю врага.
Макаров вышел в траншею, а тут мы, солдаты.
— Ф-фу! — громко выдохнул он. — Духота! — торопливо вынул из кармана
носовой платок и давай протирать свою наголо бритую голову, одновременно раз-
ворачиваясь. И снова нырнул в блиндаж командного пункта...
—Он что, пьяный? — глядя на меня, возмущался Крамынин. —Не сообразил,
что стык дивизии с гвардейцами можно было бы ракетой указать.
…На другой день, рано утром, мы проснулись от грохота. Немцы из-за высо-
ток били нам в лоб. Вся степь взялась черными столбами взрывов. Еще толком не
рассвело, а самолеты противника уже тут как тут.
По 50-70 пиратов сразу бомбили войска нашей дивизии и гвардейские части.
Одна партия, разгрузившись от бомб, ревя сиренами, уходила на свой аэродром. За
ней наплывала другая. А на земле — натиск танков, за ними — пехота, атаки, конт-
ратаки… И так — с раннего утра до позднего вечера.
Воздух гудел, вибрировал, земля припадочно билась под ногами. Немцы, ви-
димо, получили подкрепление, раз два дня контратаковали нас. И наша пехота кое-
где отошла на прежние рубежи.
Командир взвода с почерневшим от гари и пыли лицом, присев к нам, гово-
рил:
— Воздушной разведкой установлено — немцы против нас сосредоточили
крупные силы. На передней линии вкопали в землю танки. Приказ комдива Мака-
рова: взять «языка».
...Под прикрытием расстилавшегося по земле дыма и пыли мы дошли до пе-
редней линии своих пехотинцев, разместились по два человека в свободные рови-
ки. На высоте, оставленной матушкой-пехотой, строчили уже вражеские пулеметы,
осыпая трассирующими пулями нейтральную полосу. С нашей стороны огрызались
ручные и станковые пулеметы, но их было куда меньше. Пожалуй, один против
пяти.
Поляков то наблюдал за передним краем немцев, то ходил от ровика к ровику,
спрашивая пехотинцев — не заметил ли кто из них слабые места в обороне против-
ника. Ответ был один: «Нет у них слабых мест».
...Слегка пригибаясь, торопливо идем по нейтральной полосе. B воздухе на-
тужный гул самолетов вперемешку с легким тарахтением «кукурузников». Со сто-
роны Сталинграда взмыли к звездам лучи прожекторов противника, и в посвет-
левшем небе замаячили, как воронья стая, двукрылые — выше них чернели наши
бомбардировщики.
Командир взвода, лежа чуть впереди нас с Леней Крамыниным, осторожно
перевалился с живота на бок, зашептал:
— Похоже, что снайпер и гранатометчик находятся в одном гнезде. — Взгля-
нул на догоравшие на парашютах ракеты: — Сейчас погаснут! За мной! — и он
пополз, Крамынин — за ним. Ползем один за другим. «Кукурузник» снова тарахтит
в воздухе, навешивает ракеты. У него своя работа, у нас своя. Резкий свет освещает
трупы, между ними мы, а впереди — ни Крамынина, ни Полякова. «В землю про-