Упрощенная HTML-версия
Иннокентий ЧЕРЕМНЫХ
ê
210
помощи не мог подняться. Леготин подхватил его под руку. Какое-то время они та-
щились в конце, потом отстали.
К утру мы добрались до штаба дивизии. Одного «языка» завели в блиндаж
Баранова на допрос, остальных — в блиндаж комендантского взвода.
«Языки» совсем не походили на тех, которых мы брали до этого. Воротники
грязных шинелей подняты, головы обмотаны разным бабским тряпьем, обросшие
щетиной землистые лица… Но все рослые, плечистые, раньше мы могли усмирить
таких только прикладами.
B землянку ввалился заиндевелый на морозе Леготин.
— Как вы могли взять столько? — спросил сержант комендантского взвода.
—Мерзлых чо не брать, — с ходу ответил Борис. — Они за дровами пришли.
Мы к блиндажу — и их врасплох. Кого с доской, кого с обломком плахи в руках.
Только вот этот, — кивнул он на лежавшего на носилках немца, — бросился на
Кузьму, а тот его кулачищем бухнул.
— Наверное, фашист?
— Я, я, — затряс головой «язык» на носилках.
— Фашист, фашист! — бил себя кулаком в грудь.
— Ишь ты!
— А тот где, что идти не мог? — спросил Леготина Доброхотов.
— Тебе чо, этих мало? Не «махнул» бы того растопчу мерзлячего на флягу
спирта и мне бы капут!
Курносый немец не то понял, о чем шел разговор, не то слово «капут» испуга-
ло его, и он запричитал:
— Капут! Капут!
— Ты что, «кирюха»? — спросил Леготин. — Комрад ваш никс капут! Никс!
Гитлеру капут! Геббельсу капут!
—Гитлер никс капут! —обливаясь слезами, кричал курносый «язык». —Золь-
дат капут! Дойче зольдат капут!
Борис, расквасив губы, подражал ему:
— «Зольда-ат, зольда-ат»! Распустил сопли, едрена мать! — и поднес кулак к
перекосившемуся рту гитлеровца. — Заткнись, а то жевать нечем будет!
Первого «языка» допросили быстро, и мы с Леготиным ввели в землянку Ба-
ранова курносого немца. Аркадий Гершман, стоя у печки, дремал. В дивизии он
был единственным переводчиком, а пленных вели и вели — группами, и каждого
надо было допросить. Он сутками работал. Похудел, глаза с длинными ресницами
провалились, лицо серое.
— Ну что, Аркаша, начнем? — глядя в журнал, прервал молчание Бара-
нов. — Спроси, понимают ли солдаты, что сопротивление под Сталинградом бес-
смысленно?
Аркадий стоял с крепко сжатыми веками. Чтобы вывести его из дремоты, я
нарочно кашлянул, он не очнулся. Тогда я осторожно взял его холодную руку, потя-
нул к столику. Нехотя шагнув, он открыл глаза и вопросительно посмотрел на меня.
Баранов повторил ему то же, что говорил сонному.
Аркадий переводил:
— Да, говорит, уверен, что капут.
— Читал ли он наше обращение в листовках и как его понимает?
— Читал, говорит, и неоднократно, но не верил, думал, что в них пропаганда,
и перебегать к нам не собирался. «Перебежчиков уважаем и мы, и вы только на до-
просах. Добровольно сдаются трусы».
—Он прав. Трус — тот же предатель. Ради спасения шкуры на все идет. Спро-
си, как они относятся к немецким коммунистам? Не считают ли их предателями?