Упрощенная HTML-версия
РАЗВЕДЧИКИ
ê
211
Немец, выслушав Гершмана, пожал плечами:
— Они против Гитлера. — Он помотал головой: — Не знаю, кем их считать.
— Почему фашисты на допросах подвергают наших пленных тяжелым
пыткам?
«Язык» усмехнулся:
— Чтобы все выведать.
— Если бы наши разведчики попали к вам в плен, что бы ваше командование
с ними сделало?
Он косо посмотрел на Бориса Леготина, взглянул на отхваченную кинжалом
полу шинели и ответил:
— Капут!
— Знаем, что капут, но не расстреливаем вас, пленных!
— Не убежден! — перевел Аркадий ответ пленного.
— Если я вам больше ничего не скажу, не буду отвечать на вопросы, вы что,
не будете бить?
— Никто вас не тронет. Даже если и не будете отвечать на вопросы, мы не
тронем вас.
Немец повеселел и на вопросы отвечать не отказался. Мы привели на допрос
танкиста. Вместе с ним занесли в блиндаж раненого эсэсовца, вытянувшегося на
носилках «мертвецом». Но как только его соотечественник произнес, что горючего
больше нет, танковые части расформированы, и все танкисты отправлены в пехоту,
он заорал, стал плевать в танкиста.
— Мы хотели бы устроить вам встречу с немецким писателем Вилли Бреде-
лем, — сказал Баранов. — Он у нас в дивизии.
Гершман переводил, а эсэсовец, не моргая, настороженно прислушивался к его
усталому голосу. Допрашиваемый пожал плечами:
— Когда, сейчас?
— Завтра утром.
—Можно.
Раненый опять сердито заговорил...
Подошла и его очередь, Баранов велел Аркадию дать ему водки, чтобы тот
расслабился, так он выбил кружку из рук. Кружка ударилась об гильзу, сшибла ее
со стола, потух свет.
Я быстро зажег свечу.
— Унесите его, ведите последнего! — рассердился Баранов.
— Последнего нет! — признался Борис, встав с нар. И виновато заулыбал-
ся: — Я его «махнул».
Филипп Иванович широко открыл глаза:
— Как «махнул»?
— На фляжку спирта сменял!
— Ты в уме? Как это сменял? Кому сменял?
— Уровским разведчикам, что у Орловки стоят. — Леготин торопливо отстег-
нул от ремня фляжку: — Глотните с устатку.
Гершман засмеялся:
—Молодец! Хоть от одного избавил! —и тут же, забравшись на нары, уткнул-
ся лицом в подстилку, притих.
— Уровцы без «языка» шли, — продолжал оправдываться Борис. — Наш
«язык» замерз, как кочерыжка, идти не мог. Чтобы с ним не замерзнуть, я и предло-
жил его. Те согласились. Куда нам столько, у нас и без него полно!
— Цыган! Преступник! — возмущался Баранов.