Упрощенная HTML-версия
Иннокентий ЧЕРЕМНЫХ
ê
214
коллегами: «Эй ты, патруль!» — окликает повара комендантской роты. A коку хим-
роты: «Чо ты на обед схимичил?» Совсем обнаглел!
Опоздав с завтраком, Васильев ложкой рвет тесто, опускает в кипяток, оно тут
же свертывается в галушки величиной чуть не с кулак!
— У тебя что, времени нет помельче спустить тесто в котел! — заметил я.
— За большое дело — большую галушку! — не растерялся тот.
— Нет, ты, паря кок, заелся, тебя бы надо отправить за «языком», как тогда
Королев.
Повар в ответ расхохотался:
— Было дело, было! Посмеялись вы над нами. Особенно ты! — сказал Лего-
тину. — Как ты напугал меня! — И с маху ему черпак галушек в котелок: — Жри,
скоморох!
— Они сыры! Без мяса! Сожрал мясо-то?
— Чего нет, того нет! Чуть свет начал писать письмо бабе, как мы тут под Ста-
линградом даем «прикурить» немчуре, и не успел сготовить завтрак.
— При Королеве бы успел. Пожарь галушки! Надоела конина.
— Вот это другой табак! — согласился повар. — Садитесь к уголькам, руки
погрейте, а я горчишного масла плесну на противень, галушки другие поджарю, а
эти можете есть. Вы всегда как из голодной дыры вывалились.
— Не надо! — застеснялся Коля Серов.
Борис махнул рукой:
—Пускай жарит! А я расскажу тебе, как тот командир роты однажды «заделал
козу» тыловичкам.
Мы присели к горящим на земле уголькам.
— Королев всю душу вкладывал, чтобы солдата получше накормить, галуш-
ки — это из его муки, он достал. Привез картошку, а тыловичкам в тяготу чистить!
Полкартофелины с кожурой срезают, а он увидел, приказал старшине не выдавать
им водки. Они, конечным делом, возмутились. «Какое имеет право обижать! Водка
тоже паек, наркомом предусмотрена!» — орал Федька Черных, каптерочная крыса.
Королев услышал и будто пошел на попятную, говорит: «Старшина, выдать всем!»
Тот выдал. Королев ему второй приказ: «После ужина в строй со всей обслугой!
Пойдете за «языком!» И тут, брат ты мой! — Борис зажал руками уши, кивая го-
ловой на гоношившегося у поварского столика Васильева. — Кок наш и взвыл:
«Кто варить будет, я горох замочил, его на сто рядов промыть надо!» А командир
ему: «Шофер Мyсатов за один раз бензином прополощет и сварит». Васильев и
захлопнул пасть. После ужина стоим в строю. На заднем фланге верзила старши-
на со своей обслугой. И вдруг раздался какой-то писк, кто-то грохнулся навзничь,
давай дрыгаться всем телом и визжать нечеловечески голосом. А это постоянный
часовой каптерки Тюрин. «Эпилептик?!» — спрашивает Баранов. А кто-то в ответ:
«Придуривается!» Баранов вынул пистолет и говорит громко: «Пристрелить, чтобы
не мучился!» И — бух в землю! Ех, как Тюрин вскочит! Как урежет, аж маскхалат
на спине вздулся пузырем!
Мы хохотали, а Борис Серову:
—Слушай дальше, слушай о другой пехоте! И вот мы, значит, на нейтральной
полосе. Коротыш Федька и старшина со мной рядом. Сидоров и Доброхотов захва-
тывающая пара, им «языка» брать. Они быстро оторвались от нас, а Федька: «Куды
это они так?!» Я подгреб к нему, парень впервой ползет за «языком», объяснить
надо. И погромче шепчу, чтоб старшина слышал: «К немцам они, договориться».
Федька встрепенулся: «Что-о?!» А я ему членораздельно: «Командир роты сказал
Сидорову, чтобы без потерь «языка» взять! Обменяться с немцами баш на баш, они
нам любого зачуханного солдата, мы им взамен тебя или Громова. Любого из вас,