Упрощенная HTML-версия
Иннокентий ЧЕРЕМНЫХ
ê
224
В открытое окно донесся голос Любы:
— Ну где ты, Надя, ребята пришли?!
Борис рукой цап из тарелки ломотки огурцов, давай их нанизывать на вилку.
— Это Наде, она проще Любы! — И как только Надя показалась в дверях, он
заторопил ее: — Скорее, скорее! — протянул руку с огурцами. — Ешь, пока Кешка
не слопал!
— Вот он почему молчал? — ревниво сказала Люба и, подойдя к нему, бесце-
ремонно шлепнулась рядом с ним на скамейку. — Давай! — вырвала у него вилку и
поднесла к его рту. — Ешь, а то скоро увольнительная твоя кончится.
Надо было оставить их наедине, и мы с Надей ушли...
К вечерней поверке Борис не явился, и старшина спросил меня:
— Где скоморох?!
— Не наказывай, человек впервой полюбил! — взмолился я, но старшина на
этот раз дал Борису два наряда вне очереди.
Чем сильнее сгущались сумерки, тем меньше слышался говор в палатках раз-
ведчиков. Вскоре только и слышались знакомый топот Леготина и его частые окли-
ки: «Стой, кто идет?» Оклики раздавались то близко, то далеко, потом он то и дело
кого-то окликал у повозок старшины.
Гриша Доброхотов давно уже спал, а я все еще нет. После каждого выкрика
Бориса заострял слух, но ничего не слышал, кроме храпа солдат. Леготин мстил
старшине за наряд вне очереди, своим криком не давая ему уснуть, чем вывел его
из терпения:
— Ты что тут орешь? Вон отсюда!
Грозный голос старшины разбудил Доброхотова. Послышался шум, недоволь-
ные голоса, и снова ночная тишина.
— Сейчас к нам приползет. Ни слова с ним, — предупредил Гриша.
Так и случилось. Караул в лице Леготина, кряхтя, присел у наших ног, за-
бурчал:
— Усни только, усни!.. Я покажу, как солдата наказывать!
Мы молчали, но он чувствовал, что мы не спим, ворчал:
— В Старой Покровке его же наряд вне очереди отбывал! Вот так же не давал
ему спать. Сел на завалинку его фатеры и кричал: «Стой, кто идет! Стой, кто идет!»
Потом не помню, как задремал. Во сне деревню вижу, коров пасу. Пестренький те-
лок бодает меня, сбивает с ног, ухо сосет. Да так больно сосет! Потом сдал назад и
опять ка-ак саданет! Не могу очухаться от боли, а он опять меня…Но это уже не во
сне, а разводящий! И ухо-то он же теребил, не мог разбудить и давай пинать.
Борис взял мои сапоги и, положив их под голову, окликнул: «Стой, кто идет?»
И так, периодически подстраховывая себя, выкрикивал: «Стой, кто идет! Стой,
кто идет!» — и уснул.
Рано утром раздался мощный голос дежурного по роте:
— Тревога!
А я сапоги найти не могу.
— Рота, станови-ись! — поднялся треск, шум, топот. Солдаты отовсюду бежа-
ли к линейке на построение. Когда прозвучала команда «равняйсь!», то я, выбрасы-
вая ноги, как козел, помчался к строю, врезался в него и замер. Лейтенант Рубанов
с красной повязкой на рукаве доложил капитану Быкову о боевой готовности роты
и четко отступил влево.
— Я босиком! — выкрикнул я.