Упрощенная HTML-версия
ЛЕДОЛОМ НА АНГАРЕ
ê
261
***
— Куда это навострился? На улице собачий холод, — остановила меня тетя
Зина на пороге.
— Я ненадолго.
Пристальные тети Зинины глаза заглядывали в самую душу. Я повертывался
боком, чтобы не видно было влажной пропарины на кармане телогрейки.
— Иди, не держу, — уступила тетя Зина. — Сам через минуту примчишься.
Я выскользнул за дверь. Дуло с Ангары, несло холодную водяную пыль. Те-
логрейка мгновенно пропиталась сыростью, ветер пробирал до костей. Я знал, где
можно укрыться. Позади старой каланчи с давних пор валялась негодная извоз-
чичья пролетка без колес с напрочь изодранным верхом — один остов. Он увяз в
почве, бурьян и тальник росли между ржавыми ребрами каркаса. Но внутри, по
крайней мере, можно спастись от ветра. Байкал отыщет меня, ему ведомы все наши
тайники.
Ветер захлестывал и сюда, но его порывы были ослаблены. Как-никак между
моим укрытием и Ангарой была церковь, да еще росли кусты боярышника и бу-
зины. Отсюда хорошо видно старую каланчу. С тылу она неприглядна: кирпичная
кладка обнажилась, образовались щели, каменный фундамент искрошился, порос
травой. Былинки пожухли и полегли. Наверху вокруг башни налеплены стрижиные
гнезда. Сейчас они пусты. Макушка лиственницы надо мной беспрестанно раска-
чивается, с дерева сыплются мелкие сучки и ощепки коры. Невидимые подземные
корневища колышут почву, шатают остов дряхлой пролетки.
Байкал все не появлялся. Картофелина остыла, стала влажной и скользкой. В
кустах боярышника пробежал ветер, прошебаршил сухим бурьяном, взвихрил ош-
метья мертвых травинок и палую хвою, бессильно погас в тупике между каланчой
и южной стеной церковного придела. В тот же миг мне явственно послышалось
множество возбужденных голосов и отрывистый собачий лай. Из общего гама вы-
делился голос тети Зины:
— Вор недалеко! Спрятался где-нибудь.
Бежать было поздно и некуда: с одной стороны каменный тупик, с другой я
отрезан. Я помертвел. Осталась последняя надежда: взрослые не откроют моего
тайника. Но враждебная, воинственная орда катилась прямиком на меня. В одно
мгновение дырявая кибитка была оцеплена. Я сжался в комок. Что-то тяжелое и
мягкое обрушилось сверху, частое дыхание обдало меня знакомым теплом. Я от-
крыл глаза: надо мной, вскинув передние лапы, застыл Байкал. Ременный поводок
не пускал его дальше.
— Не сметь! Нельзя! — пытался Андрей Анатольевич усмирить разгорячен-
ного пса.
— Пусть цапнет! Нашли, кого жалеть, — вора.
Это был Дементьев, жилец из второго подъезда. В одной руке у него топор,
другой он сграбастал меня за шиворот, поднял на воздух. Я задыхался. Рядом с
нами, стоя на задних лапах, извивался Байкал, пытаясь вырваться из ошейника.
— Батюшки-светы, так это же Сережа! — поразилась тетя Зина. Теперь и ос-
тальные узнали меня.
—Вот, значит, кто! —зловеще выговорил Дементьев, опуская меня на ноги. —
Куда девал курицу?
— Курицу? — оторопел я.
— Сережа, лучше сознайся, — добросердечно посоветовала тетя Зина.
— Где курица? — пристал Дементьев.
Я в ужасе смотрел на топор. Язык не повиновался мне. Иначе я тут же бы
признался во всем: что украл всего лишь картошку, а вовсе не курицу. Помощь мне