Упрощенная HTML-версия
Дмитрий СЕРГЕЕВ
ê
260
***
На улице было гадко. По бесцветному небу несло рваные клочья, сыпала снеж-
ная крупа, поземка мела по мерзлой земле. Над Ангарой выло, косматые гребни
волн, казалось, стремились навстречу течению. Из дому никого не манило. У на-
шего класса был выходной. Тогда была пятидневка, и выходные у разных классов
приходились на разные числа. Я сидел в тепле и сквозь двойные рамы слушал, как
на дворе злобствовала непогода. На редкость тихо было в нашей квартире. Катька,
пятиклассница, была в школе, Ваську тетя Зина послала в кооператив занять оче-
редь — сегодня по карточкам отпускали крупу. Вовка с Витькой увлекались нешум-
ной игрой, Нинка в одиночку забавлялась куклами, баба Нюша вязала варежки, тетя
Зина хлопотала на кухне. Нашей матери не было дома — дежурила.
Запахи, шедшие из кухни, растекались по всему дому. Гадать, что сегодня на
обед, не нужно— вареная картошка. Под видом напиться воды я завернул на кухню.
Погромче звякнул ковшом, зачерпывая из кадки, чтобы тетя Зина знала причину,
которая привела меня. Взрослые не любят, когда мы путаемся у них под ногами. По-
хоже, ей сейчас не до меня. Ухватом поддела чугун, выставила на припечек. Другой,
меньший чугунок — в нем моя и Витькина доля — давно уже на шестке, картошка
допревает в нем. Печь протопилась, пламя не выплескивалось из устья, оттуда в
жерло трубы стремился один раскаленный воздух, почти не видимый глазу.
Что может быть вкусней и ароматней картошки, сваренной в русской печи!
Будь ее вдоволь, так и мечтать больше было бы не о чем. Про омуль мы теперь и не
вспоминали. Вернется ли время, когда у нас было вволю и картошки и омуля?
Мне хоть и не видно, но я зримо представил себе, как подрумянился на печном
жару верхний слой картошин. Внезапная мысль озарила меня. Вот уж от чего Бай-
кал не откажется! Но сколько их, этих картофелин, перепадет на мою долю? Я бы
один управился с полным чугунком, а картошки в нем только до половины, и то на
двоих с Витькой. Вот если бы нашей была картошка в большом чугуне...
Тетя Зина зачем-то вышла в сени, клацнула заложка чулана. Раздумывать не-
когда. Я попытался выхватить картошину, но руку так ошпарило, что у меня брыз-
нуло из глаз. На опечке лежала нащипанная впрок лучина. Я наугад ткнул в боль-
шой чугун занозистым острием. Сунул свою добычу в карман — и чуть не взвыл.
Опрометью вылетел из кухни. В полутемном коридоре прислонился к стене, весь
изогнулся, чтобы изнанка кармана не прикасалась к телу. Там будто тлела головеш-
ка. Рядом была вешалка. Вторично обжигая руку, извлек злополучную картофелину
и поскорей избавился от нее — бросил в оттопыренный карман ватника и вывернул
его на испод, чтобы ничего не было видно.
К изнанке штанов все еще невозможно притронуться, но и оставаться в кори-
доре опасно — вызовет подозрение. Я возвратился в общую комнату. Баба Нюша
поверх очков подозрительно поглядела на меня. Позади раздались быстрые шаги.
Я обомлел. Вот и расплата. Жгучий стыд окатил меня. Не столько страшили меня
затрещины, которые достанутся от тети Зины, — заслужил. Не было сил поднять
глаза на Вовку с Нинкой — это у них я украл картошку.
Тетя Зина прошла мимо, отворила дверцу угловика, там хранилась посуда.
Баба Нюша отложила вязание, пора было накрывать на стол. Я перевел дух.
Ничего не случилось и за столом. По обыкновению каждый заглянул в чужую
миску: не обделила ли тетя Зина кого-нибудь. Раскаяние мучило меня. Я не верил,
что тетя Зина ничего не заподозрила. Почему она молчит? Ждет, когда с работы
вернется мать? Десятки всяческих казней измышлял я себе.
— Сережа, ты не заболел? — Все уже давно расправились со своими порция-
ми, три пары глаз уставились в мою миску.
— Нет, не заболел, — пробормотал я и налег на картошку.