Упрощенная HTML-версия
Валентин РАСПУТИН
ê
360
ни в чем ничего не соображают и никогда, наверное, не будут соображать, а ты спо-
собный мальчишка, школу тебе бросать нельзя.
Ее голос начинал на меня действовать усыпляюще; я боялся, что она меня уго-
ворит, и, сердясь на себя за то, что понимаю правоту Лидии Михайловны, и за то,
что собираюсь ее все-таки не понять, я, мотая головой и бормоча что-то, выскочил
за дверь.
* * *
Уроки наши на этом не прекратились, я продолжал ходить к Лидии Михайлов-
не. Но теперь она взялась за меня по-настоящему. Она, видимо, решила: ну что ж,
французский так французский. Правда, толк от этого выходил, постепенно я стал
довольно сносно выговаривать французские слова, они уже не обрывались у моих
ног тяжелыми булыжниками, а, позванивая, пытались куда-то лететь.
— Хорошо, — подбадривала меня Лидия Михайловна. — В этой четверти пя-
терка еще не получится, а в следующей — обязательно.
О посылке мы не вспоминали, но я на всякий случай держался настороже.
Мало ли что Лидия Михайловна возьмется еще придумать? Я по себе знал: когда
что-то не выходит, все сделаешь для того, чтобы вышло, так просто не отступишь-
ся. Мне казалось, что Лидия Михайловна все время ожидающе присматривается ко
мне, а присматриваясь, посмеивается над моей диковатостью, — я злился, но злость
эта, как ни странно, помогала мне держаться уверенней. Я уже был не тот безответ-
ный и беспомощный мальчишка, который боялся ступить здесь шагу, помаленьку я
привыкал к Лидии Михайловне и к ее квартире. Все еще, конечно, стеснялся, заби-
вался в угол, пряча свои чирки под стул, но прежние скованность и угнетенность
отступали, теперь я сам осмеливался задавать Лидии Михайловне вопросы и даже
вступать с ней в споры.
Она сделала еще попытку посадить меня за стол — напрасно. Тут я был непре-
клонен, упрямства во мне хватало на десятерых.
Наверное, уже можно было прекратить эти занятия на дому, самое главное
я усвоил, язык мой отмяк и зашевелился, остальное со временем добавилось бы
на школьных уроках. Впереди годы да годы. Что я потом стану делать, если от на-
чала до конца выучу все одним разом? Но я не решался сказать об этом Лидии
Михайловне, а она, видимо, вовсе не считала нашу программу выполненной, и я
продолжал тянуть свою французскую лямку. Впрочем, лямку ли? Как-то невольно
и незаметно, сам того не ожидая, я почувствовал вкус к языку и в свободные мину-
ты без всякого понукания лез в словарик, заглядывал в дальние в учебнике тексты.
Наказание превращалось в удовольствие. Меня еще подстегивало самолюбие: не
получалось — получится, и получится — не хуже, чем у самых лучших. Из другого
я теста, что ли? Если бы еще не надо было ходить к Лидии Михайловне... Я бы сам,
сам...
Однажды, недели через две после истории с посылкой, Лидия Михайловна,
улыбаясь, спросила:
— Ну а на деньги ты больше не играешь? Или где-нибудь собираетесь в сто-
ронке да поигрываете?
— Как же сейчас играть?! — удивился я, показывая взглядом за окно, где ле-
жал снег.
— А что это была за игра? В чем она заключается?
— Зачем вам? — насторожился я.