Упрощенная HTML-версия
НЕЖДАННО-НЕГАДАННО
ê
385
приходила полюбоваться на девочку из какого-то другого мира — чистенькую, акку-
ратную, необыкновенно красивую. Все уже знали, что у Поздняковых живет краси-
вая девочка. Бабка Наталья перебиралась через дорогу, прикрывала у Поздняковых
за собой калитку и била о нее висячим чугунным кольцом, давая о себе знать.
— Где-ка тут наша бравенькая? — спрашивала она, не глядя, есть кто во дворе
или нет. — Гли-ка, че я тебе принесла... — И уж после этого поднимала глаза. —
Сеня, ты? А где-ка наша метеворка? Я седни сушки стряпала... — И высыпала в
какой-нибудь тазик, которые всегда обсыхали на воздухе, кучу витых кренделей-
баранок, еще теплых. — Покусай, покусай, — протягивала она первую Кате. — А
поглянется — приходи, вместе чаю попьем.
В другой раз решительно тянула Катю к себе. Та возвращалась с маленьким,
будто бы игрушечным, но изготовленным по полной форме самоваром — с осадис-
тыми ножками, с решетчатым низом, с раскинутыми по бокам фасонисто ручками и
проворачивающимся в гнезде краником, даже с короткой, загнутой в колене трубой.
— Вот, — удивленно и таинственно объясняла Катя. — Это было в деревуш-
ном чабадане.
— Где?
—В деревушном чабадане. Это такой деревянный ящик, наверное, старинный
чемодан.
И замирала с улыбкой, продолжая любоваться самоваром.
— Бравенький? — с хитрецой спрашивала она.
— Бравенький, — соглашалась Галя. — Только дочистить надо.
И еще миновали неделя и вторая, а всего после приезда и месяц отошел. Нача-
лось ненастье с холодными дождями и длинными заунывными порывами северного
ветра, который, казалось, испускал от затяжной натяги весь дух, затихал и, набрав
его в какую-то могучую грудь, снова принимался дуть мощным выдохом. С лесов
сбило последнюю листву, и они стояли черно и зябко; опущенное хвойное покры-
вало сосняков и ельников тоже смотрелось в мокроте безрадостно. По воде (море
называли просто водой) ходили волны, взблескивая загибающимися остриями бе-
лых барашков, вся земля гудела и стонала. Сеня влез в новые сапоги, привезенные
из города, и, только натянув их на ноги, вспомнил, как они покупались и как он
впервые увидел Катю. Вспомнил и долго сидел, тупо глядя на сапоги, размышляя,
не лучше ли было их до весны не трогать.
Он принялся учить Катю азбуке, она, хорошо считая, не знала ни одной буквы.
Катя послушно повторяла слоги, складывая их в слова, вскидывала глаза в удивле-
нии от чуда получающихся слов, но занималась она без охоты. Быстро вскакивала
из-за стола, едва Сеня объявлял конец уроку, и подходила к окну, глядевшему в ули-
цу, подолгу смотрела на расставленные до горы тремя улицами избы, на побитый
за деревней лес, на стоящих неподвижно под дождем коров, беспрестанно жующих
жвачку, на пробегающую торопливо собаку и на редких прохожих, тоже торопя-
щихся, высоко поднимающих ноги. А Сеня стоял в дверях прихожей и со стылым
сердцем смотрел на нее, замершую у окна: что она там видит? о чем думает? куда
отлетают ее желания? И с кем она — с ними или с кем-то другим?
Он пытался узнать о ней побольше:
— Ты помнишь, где вы жили в городе?
Она вся натягивалась, лицо становилось напряженным, чужим, менялись, тя-
желея, глаза.
— В деревянном доме, — натягивая слова, выговаривала она. — На втором
этаже.
— Ты с тетей Люсей жила?
— Тетя Люся потом пришла.