Упрощенная HTML-версия
НЕЖДАННО-НЕГАДАННО
ê
387
Сеня считал: «Метеору» оставалось сделать пять ходок, четыре, три...
При Кате зажгли как-то вечером керосиновую лампу, потому что электричес-
твом лишь дразнили, и лампа так понравилась девочке, что она взяла в привычку
досиживать допоздна, нетерпеливо била кулачком в коленку, требуя, чтобы загасили
скорей электричество, и, когда зажигали фитиль и втыкали в решетчатый метал-
лический ободок стекло, Катя так и обмирала перед лампой. Она то прибавляла,
то убавляла фитиль, по лицу ее ходили блики, глаза искрились. «Маленькая ша-
манка», — улыбался Сеня. И просветлел вдруг сам: да кто сказал ему, что у нее
недвижное, холодное лицо, затуманенное изнутри? Ничего подобного. Не может
быть, чтобы только от керосина переливались по лицу краски и под тайными толч-
ками играла кожа. Полюбилась лампа Kaтe — привык и Сеня наблюдать за девоч-
кой, что-то нашептывающей, представляющей волшебное... И когда однажды по
случаю именин начальника участка электричество все сияло и сияло, и они вместе
измаялись в ожидании темноты, Сеня скомандовал:
— Вырубай электричество! Запаляй керосин!
— Запаляй керосин! — закричала Катя восторженно, выбегая на середину
комнаты и бросаясь в пляс.
С утра Сеня дал себе на день задание: вытащить, во-первых, лодку и поставить
ее под бок. Под банный бок со стороны улицы. Оставлять лодки на берегу стало
опасно. Никто на них зимой не уплывет, но взялись лодки калечить, пробивая дни-
ще. Во-вторых, перед зимой, перед плотной топкой, следовало прочистить печные
трубы и в избе, и в летней кухне. Летняя кухня не выстуживалась, в ней зимова-
ли курицы. И еще одно: давно договорились они с соседом, с Васей Тепляшиным,
взять курганской муки, и по их заказу коммерсант вчера муку привез.
Не все быть лету; день всходил хмурым, солнце показалось и скрылось, с ни-
зовий потягивал пока слабый, но колючий северный ветерок. Вторым, семейным,
завтраком сидели, как всегда, поздно, и Сеня расслабленно, не торопясь поднимать-
ся, снова и снова подливал чаю. Из летней кухни они переехали в дом; сегодня в
нем было прохладно, печь не топили из-за готовящейся чистки. Катя поднялась не-
веселая, придавленная переломной погодой, и вяло тыкала вилкой в поджаренную
с яйцами картошку. Галя поднялась из-за стола скоро и ходила шумно, покрикивая
во дворе на скотину, ворча громче обычного на Сеню. Он понимал: она торопит его,
но не хотелось подниматься — и все. Переговаривались с Катей тоже вяло, Сеня
без всякой причины вздыхал, прикидывая, к кому пойти, чтобы помогли прикатить
лодку. В таком порядке и предстояло ему сваливать дела: сначала лодка, потом печи,
потом, если не запоздает Вася, мука. Надо было подниматься.
И в это время залаял кобель — зло, напористо, на чужого. Сеня вышел пос-
мотреть, одновременно из кухни вышла Галя и встала — прямая, настороженная,
со сжатыми губами. Кобель надрывался за оградой — Сеня открыл калитку и вы-
глянул: перед домом, на узком тротуарчике, ведущем к калитке, стоял незнакомый
мужик в толстой кожаной куртке и с короткой стрижкой на голой голове.
— Ты Семен Поздняков? — спросил мужик требовательно, раздраженный со-
бакой. Был он плотен, крепок, молод не первой молодостью, но еще не миновавшей
окончательно, и, как сразу отметил Сеня, был он из горлохватов, из тех, кто любит
идти напролом. Второй мужик пристраивался на лавочку возле избы бабки Натальи.
— Я Семен Поздняков, — сказал Сеня. — А ты кто такой будешь?
— Убери собаку! — негромко повелел мужик.
Сеня прикрикнул на Байкала; тот, отойдя, продолжал рычать.