Упрощенная HTML-версия
Леонид БОРОДИН
ê
416
А у Светки глаза светились, как и положено было по ее имени, и вся она была
такая веселая и легкая, как кузнечик, и оттого еще больше стало обидно за ту, что
осталась там, в голубом полусумраке скалы.
— А тебя мамка искала! А ты где был? Чо, опять на скалу смотрел! Здорово
она тебя напугала!
Светка прыгала вокруг меня по камням и хихикала. Что она знала об этой
скале!
И вдруг, как молния в голову: одно слово — и мать с отцом упадут мертвыми!
Я так крепко сжал зубы, что они заныли.
— Айда за коровой!
Я не стал отказываться, и мы, обогнув Мертвую скалу слева, чуть поднялись в
распадок, в березняке по особому звону колокольчика отыскали Светкину корову и
погнали ее, то есть, собственно, пошли сзади, потому что корова шустро и делови-
то направилась к развилке, встряхивая хвостом и взбрыкивая ногами на камнях по
тропе. За ней увязались еще две других, Светка знала, чьи они и как их зовут, я же
вплотную не отличил бы их друг от дружки.
Дома мама, конечно, немного поругалась, потом налила подогретых щей и
спросила: «Где был-то?»
Я подавился супом. Она ведь не представляла даже, чем рискует, задавая этот
вопрос.
Опять перед сном вышел на крыльцо и долго смотрел в сторону Мертвой ска-
лы. Было прохладно. Из пади тянуло сквозняком, а со стороны Байкала слышался
тот самый шум, что был первым звуком, услышанным мной в ночь приезда. Оттуда
же шел тот особенный запах, что так поразил меня тогда. Теперь я знал: так пахнет
свежесть и прохлада, я знал — это запах Байкала.
«Там везде вода!» — вспомнилась мне фраза девочки из Мертвой скалы. Зна-
чит, когда-то воды не было! А что было? Скорей бы утро! Я знал, что с утра, как
только встану, сразу пойду туда, снова буду карабкаться по камням и уступам. Сар-
ма не запретила мне приходить — значит, можно! Теперь я все равно знаю их тайну,
хотя и не всю! Но узнаю всю!
Было у меня предчувствие, что не просто свидетелем этой тайны мне предсто-
ит быть! Четыре ветви сосны, выросшей на Мертвой скале, — это четыре руки, и
хотя две из них безвольно опущены вниз, две других воздеты к небу, и в них мольба
о помощи...
А ночью мне приснилось, что стоят передо мной мать и отец, и я начинаю рас-
сказывать им про Сарму и замок в скале, и при моих словах мама закрывает глаза и
падает навзничь на спину, а папа тоже, закрывая глаза, падает вперед к моим ногам.
Я дико кричу и продолжаю кричать, уже проснувшись. Мама трясет меня за плечо
и говорит испуганно: «Что с тобой, сынок! Успокойся!»
Я обнимал и целовал ее горячо, она, ничего не понимая, успокаивала меня. Но
я вдруг вспомнил про отца и закричал: «Где папа? Он живой? Пусть придет!»
Отец тоже сел на кровать, и я заснул, держа их обоих за руки.
3
Проспал я часов до десяти, а просыпался с трудом, то вроде бы уже и встать
готов, то снова — в дремоту, и видел во сне, что встаю, одеваюсь и иду куда-то, а
между тем лежал, закрывшись одеялом с головой. Уже окончательно проснувшись,
некоторое время гадал, отчего такое плохое настроение. Потом вспомнил все, что
случилось вчера, и не понимал, случилось ли это или во сне приснилось.