Упрощенная HTML-версия
ГОД ЧУДА И ПЕЧАЛИ
ê
449
по кедру колотом, с одного удара двести шишек свалилось, а десять штук по голо-
ве хлопнули. Постепенно количество падающих шишек с одного удара достигло
пятисот, и мальчишки ревниво осматривали затылки друг друга, носящие следы от
прямых попаданий.
У кого-то колот обломился от удара, у кого-то балаган ночью загорелся, у дру-
гого росомаха ночью уволокла все продукты, кто-то обнаружил свежие следы мед-
ведя около зимовья!
И только я один был на положении слушателя и угощенца. Все угощали оре-
хами и требовали сказать, у кого орехи были прокалены лучше. Я же их и щелкать
не умел. Мальчишки перекусывали скорлупу поперек, и, пока я мучился с десятком,
они справлялись с горстью.
Но вот наступил день, наступило утро, когда я с вещмешком за спиной шагал
по узкой таежной тропе, что вела в кедровые места. Впереди меня шли Светкин
отец, дядя Сережа, Юрка и его брат дядя Витя, а за мной по пятам шла Светка.
Тропа петляла, извивалась, то задираясь кверху, то скатываясь вниз, то исче-
зая на поворотах. Шли уже второй час, но усталости не было, а была одна радость,
потому что нелегко было уговорить маму отпустить меня, и не отпустила бы, если
бы не дядя Сережа. И каких только глупостей не говорила мама, пытаясь сорвать
это дело: и что я слабенький и не выдержу длинного перехода, и что простыть могу
ночью, ведь мы шли с ночевкой, и что я еще не оправился от болезни, и еще много
говорила она лишних и несправедливых слов. Но как бы там ни было, я шел сейчас
по тропе и ушел уже так далеко, что никто вернуть меня не сможет!
Мы вышли еще затемно, сначала даже дорогу было плохо видно, и холод ут-
реннего байкальского сквозняка подгонял нас. Потом рассвело, потом за спиной по-
явилось солнце, и птичий гомон вокруг непривычно оглушил меня. Но чем дальше
шли, тем тише становилось вокруг, тем мрачнее становился лес. Уже кругом были
одни кедры, и на ветвях их и на макушках висели шишки, а я не понимал, почему
мы проходим мимо и зачем идем далеко, если здесь можно набрать сколько угодно!
Спросил Светку, она хихикнула:
— Разве это кедрач! По десять штук на кедре! Неделю колотить будешь!
По пути встречалось много интересного, незнакомого, непонятного, но мы
шли «по делу» и останавливаться и глазеть времени не было. Особенно поражали
огромные муравейники и упавшие кедры с вывороченными корнями.
Много раз тропа раздваивалась, на одной такой развилке дядя Сережа, не ос-
танавливаясь, крикнул мне:
— Видишь!
И показал на тропу, что ушла влево от нас.
Мы пришли к большому балагану из веток и жердей. Быстро попили чай, и
началась работа. Мы разделились на две партии.
Юрка с братом пошли в одну сторону, а мы со Светкой и ее отцом— в другую.
Дядя Сережа свалил топором большую березу, маленькой пилой отпилил метровую
чурку, посередине вырубил косой паз и в этот паз вбил длинную палку. Получился
колот. Он был такой тяжелый, что я даже приподнять его не мог.
Мы со Светкой взяли по мешку, а дядя Сережа поставил колот рукояткой на
землю перед первым кедром, отвел колот на себя и ударил по стволу. И посыпались
с кедра шишки! Некоторые летели со свистом, сыпались вдоль ствола, отскакивали
от сучков в разные стороны.
— Собирай! — крикнула Светка.
Я кинулся к дереву, начал шарить по земле, кое-как нашел пять шишек. Дядя
Сережа ударил еще раз, и тут меня так треснуло по спине, что я, вскрикнув, упал в
мох. Светка закатилась от смеха! А когда я подошел к ней, у нее в мешке уже было
около полсотни шишек.