Упрощенная HTML-версия
ГОД ЧУДА И ПЕЧАЛИ
ê
467
Я ушел к себе, лег на кровать и в эту минуту понял, что наступил предел моим
мукам, что больше я не хочу жить. Нет, я вовсе не собирался проделывать с собой
что-нибудь страшное. Я знал другой способ не жить!
Я дождался середины ночи, встал, оделся и вышел на улицу. Ночь была удиви-
тельно светлой! Над ущельем в чистом небе висела полная луна, и от нее и от снега
было столько света вокруг, что можно было подумать, будто уже рассвет.
Друг вылез из конуры, и я обнял его крепко. Я не хотел брать его с собой, ведь
он должен жить, для того Байколла и отдал его мне. Я попрощался с ним и пошел
в падь. Кое-где, встревоженные моими шагами, в тишину ночи лаем вырвались со-
баки, но скоро успокоились. В нашем поселке не было чужих людей, шатающихся
по ночам.
Я подошел к школе и стоял, глядя на верхние окна, где был интернат, и особен-
но на одно окно — это была комната Ри. Я говорил шепотом: «Всё! Больше мы не
увидимся, и для тебя это пустяки! А я не жалею, что протянул руку змее, и вообще
ни о чем не жалею! Главное — что дочь Байколлы живет! А теперь я могу хоть не-
много помочь и самому Байколле! До свидания, девочка из Мертвой скалы, то есть
прощай!»
Кажется, я говорил много красивее, чем сейчас рассказал, но мне трудно по
прошествии стольких лет сохранить и воспроизвести тот трагически-торжествен-
ный тон, каким я прощался с дочерью Байколлы. Но уверяю, все это происходи-
ло очень искренне, потому что в душе моей тогда действительно не было желания
жить.
Я шел в падь, и в ночной тишине снег так громко хрустел под ногами, что я
боялся разбудить всех, кто невидимый и незнаемый спал в эту ночь в сугробах, на
деревьях и в камнях. Иногда вдруг мне казалось, что это не под моими ногами хрус-
тит снег, что кто-то идет за мной, я резко оборачивался, и хорошо, что была такая
светлая ночь! Но вообще страха не было. Да и чего бояться! Хотя после, даже через
месяц, когда я вспоминал этот свой ночной поход, меня основательно поеживало.
По засыпанному снегом каменному завалу у подножья Мертвой скалы и по са-
мим уступам я прошел, прополз, пробрался с уверенностью, что со мной ничего не
может случиться такого, что не предусмотрено планом моих действий. Оказалось
к тому же, что я наизусть знаю каждый шаг, что, пожалуй, даже и в темную ночь
забрался бы на скалу, не сделав ни одного неверного шага.
Но как ни светла была ночь, в скальной нише, где обычно сидела Сарма, я ее
не увидел, пока не вздрогнул от ее крика.
—Ты что, спятил! Ты же мне на ногу наступил! Не иначе как сдурел мальчиш-
ка! Ночью по скале шатается!
— Извините! — сказал я. — Я пришел...
— Ты что, лунатик?! Час от часу не легче! Ах, как он отдавил мне ногу, бала-
мутный мальчишка!
— Я пришел насовсем! — сказал я, когда она перестала охать. — Я больше не
хочу жить!
— Та-а-ак! — протянула она. — Вот, значит, до чего дело дошло! Значит, поз-
нал ты полную меру печали! Что же! Я тебя предупреждала! Но что ты собираешься
делать? Ты хочешь все забыть?
— Нет, — поспешно ответил я, — пусть Ри живет, а я не хочу! Я пойду к Бай-
колле и буду там...
—Вот чего! — изумилась Сарма. —Ты хочешь не жить! Но понимаешь ли ты,
что это значит?!
Я молчал.