Упрощенная HTML-версия
СОВКА
ê
517
Спрашивать, где Совка, где ее дочь, ни у кого не хотелось: пусть Совка с до-
черью будут первыми, с кем я заговорю на Бадонках! Узнавать о них что-нибудь
я тоже не хотел. Да и что могут рассказать о них односельчане, когда я сам знаю
больше. Совка с дочерью даже не представляют, какого защитника нашли во мне!
Конечно, если это им потребуется…
Я все поглядывал на высокие, глухие ворота, и вдруг услышал откуда-то из
леса певучий и, как мне показалось, тревожный голос. И все стихло. Волнение, ка-
кого я давно не испытывал, охватило меня. Я весь обратился в сторону леса, стара-
ясь уловить каждый звук, каждый шорох, которым заранее придавал какое-то осо-
бенное значение. За стеной сарая послышались чьи-то легкие, торопливые шаги, и
непонятно было, в какую сторону они исчезли. Затем до меня донеслись странные
шорохи — как будто какая-то птица, касаясь большими крыльями гладкой стены
сарая, взлетела на крышу или на сосну, стоявшую близко к сараю. Я невольно взгля-
нул наверх, но там никого не было. Я знал: в Совкиной роще, в дуплах старых берез
и сосен, живут большие птицы, и немало их прилетает сюда из ближнего леса. На-
чнет темнеть — и сова или филин подадут свой голос… «И вот уж кому раздолье
на краю деревни — летучим мышам! Здесь их, должно быть, сотни!» — подумал я.
Мне всегда было интересно наблюдать, как они бесстрашно летают в темноте, но
мало приятного, когда летучая мышь, кажущаяся ночью огромной, ненужно страш-
ной посланницей из какого-то исчезнувшего мира, вот-вот сядет или уже села на
твою белеющую в темноте рубаху… И сколько нужно смелости — ведь ты еще
мальчишка! — любопытства, непонятного азарта, мгновенного прозрения, чтобы
понять: летучая мышь беззащитна, и не надо стряхивать ее с себя, тем более уда-
рять… Я один раз выдержал и долго хвастался этим…
Все тот же тревожный, проникающий в сердце голос раздался из Совкиной
рощи. Это был, конечно же, человеческий возглас, таинственный, как крик ночной
птицы… Такого мелодичного, проникновенного голоса я, кажется, ни разу в жизни
не слышал и, может быть, не услышу никогда!
Я просмотрел, когда девушка спрыгнула с высокого заплота. Качались цвету-
щие тарелки подсолнухов, среди которых она стояла, и я мгновенно почувствовал
себя виноватым: я что-то нарушил, вторгся в чужую жизнь. Эти и еще какие-то
смутные мысли захлестнули меня, и я стоял, наверное, растерянный не меньше,
чем она.
Что ее удерживало подойти ко мне?
И тут же она исчезла…
Мне даже на миг показалось, что никого не было… Но все еще, как будто
осуждая меня, желтыми головами качались на широкой гряде подсолнухи и такая
же высокая крапива возле заплота…
Хлопнула за углом дома калитка на огороде, и передо мной выросла до изум-
ления стройная девушка в зеленом сарафане, сильно расширенном книзу. Я сравнил
ее сарафан с маленьким парашютом, на котором она только что спустилась на зем-
лю если не с облаков, то с высокого добротного сарая… На загорелых ногах синие
матерчатые туфли — точно такие же, как у моей младшей сестренки, и на сердце
у меня сразу же сделалось теплее. Грудь девушки высоко поднималась, взгляд —
спрашивающий, и я догадался: кто-то ей сказал про чужака, она чего-то испугалась
и бежала всю дорогу.
Я извинился, что зашел не вовремя да еще расположился в чужой ограде как в
своей. Сказал, что известия у меня самые хорошие.
Девушка продолжала смотреть на меня с недоверием
«Неужели они ждут какой-то беды?..»
Всеми силами души мне хотелось отвести от этого дома любое несчастье.