Упрощенная HTML-версия
Евгений СУВОРОВ
ê
518
Она вдруг успокоилась, и моя тревога уменьшилась, а потом и вовсе… не ис-
чезла, нет, а заслонилась радостью встречи с Лилей.
Я нисколько не сомневался, что передо мной Совкина дочь, но все-таки
спросил:
— Ты — Лиля?
— Да-а.
— Вы сейчас ехали с покоса?
— Нет, я была на ферме. А потом пасла телят возле речки. А потом…
Лиля не стала дальше говорить, отчего-то смутилась, но быстро справилась с
собой, вприщур посмотрела на меня, слегка наклонив голову к плечу, и, словно под
защиту, отступила к старой березе с огромными полузасохшими ветвями с мелкими
листьями, дотронулась ладонью до ее толстой потрескавшейся коры, глянула на-
верх, как будто хотела понять, долго ли еще жить березе.
«Уж не ее ли я видел перед Бадонками только что искупавшейся и промель-
кнувшей среди деревьев?. И сарафан был, кажется, точно такой же… Как быстро
она его набросила на себя…»
Что-то дикое, я хочу сказать, свободное было в ней.
Она засмеялась, заметив мою неловкость, и я, не преувеличиваю, потерял дар
речи, когда она подошла ко мне: какое там в невесты — поговорила бы, и то ладно!
А как хотелось сейчас же сделаться своим Лиле, ее таинственному дому, непохоже-
му на другие дома, и старому лесу, окружавшему их усадьбу!
— Вы к нам? — спросила Лиля, и уже в самом ее голосе было приглашение.
Я кивнул. Мне показалось, что я и в самом деле разучился говорить. Кивнул
еще, наверно, вот почему: с Лилей надо говорить по-особому, а как — я не знал: все
слова казались мне неточными, приблизительными, бесцветными…
В ее движениях и в глазах иногда как будто проскакивала короткая разноцвет-
ная молния и ослепляла меня. Я никак не мог отделаться от этого странного ощу-
щения и успокоил себя тем, что эти короткие молнии — от ее молодого тела, от
синего неба, от солнца, бросавшего на землю красноватые лучи, от которых и река,
и стекла домов, и дрожащий воздух, прогретый за день, как никогда, казались праз-
дничными, обещавшими, что завтра снова будет такой же хороший день.
— Я вас где-то видела…
От ее слов тепло разлилось по моему телу. Но ведь этого не могло быть!
— Ты, Лиля, видела, наверное, моего отца… — Она веселее взглянула на
меня.
Я продолжал:
— Мой отец часто приезжал к вам на мельницу и меня иногда брал с собой.
Но тебя тогда еще не было… Хотя мне кажется, что ты всегда была. А меня, можно
считать, совсем не было, пока я не услышал историю о Совке, а потом о тебе.
Сказал-то я искренне, из самой глубины сердца, но что-то не понравилось мне
в моих словах, и я, огорчась, что поторопился с признанием, как бы выставил нару-
жу самое сокровенное, ждал, что скажет Лиля,
Я не зря боялся: она меня тут же посадила в лужу, иначе это и не назовешь.
— О том, как вы говорите, я читала в книге, только не помню в какой. Может,
в кино слышала…
Меня охватила тоска.
— Ты не любишь кино? — спросил я, потому что сам чуть не на каждый
фильм, который мне понравился, ходил по два раза: выхожу с сеанса и сразу же,
если достану билет, иду на второй. Это у меня, наверное, еще с детской привычки
осталось. Но тогда я и по три раза смотрел и находил радость в том, что знал, что