Упрощенная HTML-версия
Валерий ХАЙРЮЗОВ
ê
556
Надо отметить, что натуральный обмен между летчиками и местными жите-
лями был поставлен на широкую ногу. Осенью из северных деревень и поселков
везли ягоды и орехи, а из города летчики доставляли охотничий припас, сети, зап-
части для лодок и катеров. Бывало, что заказывали лекарства, но, по рассказам Ват-
рушкина, деревенские болели меньше, чем городские.
— Да им и некогда, смотри, сколько у них работы! — подчеркивал он.
Но и в этот, я бы сказал обособленный, мир проникала обратная сторона ци-
вилизации. На рыбе сильно не разживешься, а вот на пушнине — вполне. Собирая
смородину, я попросил Колю Мамушкина достать мне ондатровые шкурки на шап-
ку. Тот, нахмурившись, поведал, что сделать это будет непросто, поскольку началь-
ник местных воздушных линий Ефим Жабин обложил площадки и малые таежные
аэродромы своеобразным ясаком. Вот и приходится ему, чтобы сократить срок на-
казания и получить положительную характеристику, прискакивать перед ним, вы-
менивать у охотников на спирт пушнину и передавать ее Ефиму.
«Вот это да! — подумал я. — Всё, как и сотню лет назад. Есть хозяин, есть и
приказчик. Только зовутся они иначе».
— Ты возьми выходные и прилетай ко мне, — сказал Мамушкин. — Есть у
меня человек, через него, думаю, твою просьбу и порешаем. Заодно поохотимся и
ягод пособираем. Будет тебе на шапку и чем друзей угостить. Билет брать не надо,
свои же привезут и отвезут.
Я так и сделал: взял выходные и прилетел в Чингилей. Свою вынужденную
ссылку Мамушкин коротал в стареньком, оставшемся еще, наверное, со времен Ра-
дищева домике. Видимо, зверосовхоз не рассчитывал на длительное пребывание в
этих краях авиации, насмотрелись на разных перелетных птиц и решили, что рабо-
та начальника площадки — сезонная, чего тратиться, пусть сам обустраивает свое
житье-бытье. И Коля решил не напрягаться: сегодня — здесь, завтра — в другом
месте. Всю обстановку в доме, где обитал Мамушкин, можно было пересчитать по
пальцам: стол, кровать, пара табуреток, умывальник, помойное ведро. На вбитых в
стену гвоздях висела куртка, дождевик, в углу — ружье и рыболовные снасти.
Только теперь я догадался, какой участи избежал. Вся работа Мамушкина за-
ключалась в том, чтобы вовремя перед посадкой самолета разогнать с посадочной
полосы коров и в амбарной книге зафиксировать время посадки, номер борта и фа-
милию командира.
— С такими обязанностями справился бы не только Радищев, но и отбывав-
ший срок в этих местах Троцкий, — пошутил Коля, заваривая чай. — Тот хоть га-
зеты читал, а у меня и времени на это нет. Но здесь, в школьной библиотеке, по-
пался мне большой энциклопедический словарь. Нашел в нем троих Бабушкиных.
Один —ученый, другой—революционер, третий—полярный летчик. И ни одного
Мамушкина!
— В следующем издании ты будешь первым, — пошутил я.
— Ты намекаешь, что эту посадочную площадку моим именем назовут, —
улыбнулся Мамушкин. —Скажут: первым, кто отбывал здесь ссылку, был Коля Ма-
мушкин. Что я здесь открыл? Большого ума не надо, чтобы понять: самолет — как
раз для таких медвежьих углов. Падая с неба на эти площадки, мы на минуту прика-
сались к земле и поднимались обратно. Для деревенских же мы, вернее, вы, —Коля
кивнул в мою сторону, — были и остаетесь небожителями. Они считают, что для
летчиков открыты иные дали. Летчики могут войти сюда и тут же выйти, выпорх-
нуть на волю, а вот таким, как я, приходится перемалывать один на один и зимнюю
скуку, и дожди, и жару, которая в иные дни бывает, как в Сахаре. Впрочем, это мой
взгляд, мои представления об этих забытых Богом местах.