Упрощенная HTML-версия
КАПИТАН ЛЕТАЮЩЕГО САРАЯ
ê
561
тьи — тушенку, гречку, тот же спирт, и все говорили, что просим не за себя и не для
себя. Выяснялось, что у одного намечалась свадьба, у другого—именины или крес-
тины, третьему надо было что-то нести в больницу. Поводов нагрузить нас заказами
было множество. Конечно, все то, что было в их просьбах, можно было найти на
рынке, но там было дорого, а Ватрушкин, бывало, совсем не брал с них денег.
— Как пришло, так и ушло, — говорил он. — Богаче уже не стану, а бедным
никогда не буду.
Чаще всего всю эту непредвиденную, левую работу он поручал мне, и я, не
нарушая сложившихся традиций, брал передачи, посылки и разносил их по разным
адресам. «Хочешь стать командиром — терпи!» — говорил я самому себе. Но ис-
тория с заказом Мамушкина имела продолжение. Однажды Ватрушкин, выслушав
очередной, оформленный в привычные причитания заказ, неожиданно для меня
протянул ходоку десятку.
— Не в службу, а в дружбу, — с улыбкой сказал он. — Пока мы летаем, ты
съезди на пивзавод и купи пива.
— Ты чо, Михалыч, охренел! — пожевав от удивления губами, буркнул тот. —
Туда надо ехать на двух автобусах. Да и времени у меня нет.
— Но сюда-то приехать нашел время, — сухо заметил Ватрушкин. — Вот что,
дорогой, у нас, кроме ваших заказов, своих дел полно. А вот он, — тут Ватрушкин
показал на меня глазами, — каждый день ездит на работу на двух автобусах. Ут-
ром — сюда, а вечером — обратно, на дорогу полдня. И ничего — ездит. Бывает, и
пиво возит. А еще ваши заказы развозит.
— Ну и летчики пошли, шаг лишний боитесь сделать, — надулся заказчик.
— Ты это мне или себе? — поинтересовался Ватрушкин и уже другим, непри-
вычным для меня голосом добавил: — Вали отсюда, и чтоб я тебя больше здесь не
видел!
На моей памяти это был единственный случай. Обычно Ватрушкин никому не
отказывал. Не только брал и привозил, но и частенько на своей «Победе» развозил
гостинцы и заказы по домам. А иногда и меня подвозил домой: из аэропорта доби-
раться до Жилкино, где я жил в ту пору, мне действительно приходилось на двух
автобусах.
Через некоторое время моя новенькая форма потеряла былой лоск, как бы при-
терлась к самолету, ко всему, что окружало полеты. Я и сам уже стал иным и не
глядел на себя со стороны. И когда входил в автобус, на меня уже не оборачивались,
не смотрели, как на белую ворону. В конечном счете все стало на свое место, и мое
каждодневное приземление в другие миры, в иную жизнь уже не казалось чем-то
особенным, ожидание увидеть неизведанные земли отошло в прошлое, а рассказы
и авиационные байки на промежуточных ночевках стали неким сопутствующим
гарниром обычной летной жизни. Они перешли в мою собственную жизнь и стали
как бы ее продолжением.
Как-то в один из осенних дней мы вновь прилетели в Чингилей по санзада-
нию: надо было срочно вывезти пострадавшего при пожаре мальчишку в город. На
площадке было непривычно много народа. Не сразу я разглядел среди провожавших
Анну Евстратовну. Она как бы слилась с окружающей местностью: деревенский
румянец на щеках, приталенная овчинная тужурка. Выдал ее модный, завязанный
галстуком платок на шее. И еще резиновые сапоги на ногах: асфальта в Чингилее в
ближайшую сотню лет не предвиделось, а вот дожди шли там регулярно. Она по-