Упрощенная HTML-версия
Алексей ЗВЕРЕВ
ê
136
1
К Трунову он относился доверительно: подкупали очки, расколотые в двух
местах, так и не починенные. А может, потому, что за две недели, перед тем как
выехать на фронт, перешивал взводному шинель из солдатской в офицерскую, и
тут успел приглядеться к своему командиру. В минуту отдыха он подсаживался на
край нар, спиной к спине лейтенанта и молчал, покуривая; он курил, глядя в землю
и покашливая, и Трунову казалось, что солдат хотел сказать что-то и все сдерживал-
ся, все не решался заговорить. Раз повернулся к нему Трунов и, похлопав по спине,
спросил:
— Ну как, Гневышев, письма из дому пишут?
Это был традиционный вопрос командира к подчиненному. Он сам собой зада-
вался, если разговор начать было не с чего.
— Но, — ответил солдат однословно.
— Дома жена, дети?
— А как же, — сказал он не сразу, словно сам спросил: как же без этого?
— Все, значит, в порядке?
— Да в порядке-то в порядке. Что может стрястись. Как у всех.
Слышалось, что солдат думает сейчас не о том, и Трунов спросил:
— Вот ты все что-то молчишь, вроде тоскуешь. Это так?
— Да кто же нынче не тоскует? — ответил солдат, всем корпусом повернув-
шись к Трунову и глянув на него желтыми глазами, слепо глянув. Трунов сразу и
не понял, отчего слепо, и лишь после разобрался: слепо-то оттого, что очень уж
малы были зрачки в них, такие маленькие — как прокол игольный. Трунову тогда
подумалось, что вот как человек не хочет глянуть на солдатчину, чужую ему, вот
как живет он все оставленным дома, как надоела ему эта затянувшаяся война. Она
была в ту пору в самом разгаре, и если сравнить ее с костром, то все подбрасыва-
лись и подбрасывались в него поленья, котел парил, кружилась вода, а не закипала,
кружилась, ждала жару и с ним, новым, начнет плескаться, начнет заливать огонь. И
вскипит, и огонь зальет, и все пойдет на убыль. Пока костер войны полыхал во всю
силу, горели надежды на спасение, на то, выживешь ли, или чья-то рука швырнет
тебя в пламя, и ты вспыхнешь и испепелишься. Трунов думал: видно, этот солдат за
тысячи верст от пламени войны подсушил себя, изготовился сгореть — на нем это
было заметнее, чем на других ребятах взвода. Был он старше многих, ходил вялой
походкой, забывчиво курил до самых пальцев, обжигая их
—Что же тебя тосковать-то заставляет, если дома все в порядке? — спрашивал
Трунов.
—Да то же самое, что и тебя, лейтенант, — отвечал Гневышев и улыбался едва
заметно.
— Что же все-таки?
— А ты не думаешь, что умрешь?