Упрощенная HTML-версия
РАНЫ
ê
161
— Уйди, паразитина! У-би-ю! — простонала она, и слова эти охолодили
Евлашку. Разъяренной ястребицей нацелилась глазами Нюрка, косу вознесла сно-
ровисто, и Евлашке подумалось: еще поближе бы на четверть — снесла бы голову.
До вечера парня беспокоила храбрость Нюркина. Когда домашние улеглись спать,
по лесной тропинке метнулся к Луговским заимкам. Думал теперь Евлашка, как бы
примириться с Нюркой, как бы вернуть ее веселость и мягкую ласковость. Он не
будет приставать к ней с этим. Она ведь не Манька Зуева, что на артель хватало, вон
как рубаху разнесла, пришлось своим врать, что с дерева свалился и плечо сучком
порвал. Да что плечо — лежать бы ему сейчас на столе со сложенными ручками.
Страшна Нюрка, а потянула к себе. Сдайся она —и не нужна больше, а тут на жизнь
замахнулась и словно задачу нелегкую задала.
Нюркино с баню зимовейко темнело прогалом выхлестанного окна. Евлашка
притаился подле него — кто-то спал в зимовье, тихо и ровно дыша, да кто же, как
не Нюрка: одна ехала. Вовсе успокоившись, он полез в окно и на подоконнике чуть
подождал, потому что и дыхание на нарах поубавилось. Молчит Нюрка, стало быть,
его поджидает, Евлашка пополз по нарам, шубу ощупал и лег рядом, прислуши-
ваясь к новому хриповатому дыханию, это Нюрка попила с жару холодной воды
из колодца — у них он двадцать аршин глуби. Евлашка юркнул под шубу и руку
протянул. Его обняли крепкие, как железные обручи, руки и шаркнули по лицу про-
пахшие табаком усы и борода.
— Пусти... твою душу! Чего тебе надо от меня! — орал и извивался Евлашка,
пытаясь вырваться.
— А тебе чего надо тут? — с добродушной уверенностью в своей силе спро-
сила борода. Голос этот Евлашка сразу узнал, хоть и слышал один раз, когда мужик
приезжал к отцу торговать старую кобылу.
— Да ну тебя! Да ну! Дядя Григорий!
Рановато Евлашка начал строить из себя богатыря, слаб еще, жидок против
Нюркиного отца. Они минуту пообнимались, и мужик поднялся, сев в проеме окна.
Шарясь по столу, Евлашка нашел ему кисет и спички, и, когда кончилось шуршание
бумаги и погас свет, осветивший черную бороду, на дворе зашумела солома.
— Ну, что, Нюрка, будем делать с им? — бросил мужик слова за дверь.
— Отпусти его, падлу, тятя! Глядеть на него не могу, — тонким и плачущим
голосом ответила девка.
— Что-то не то дома говорила, — сказал мужик, — ладно, иди досыпай. Мы
тут без тебя договорим.
Они слушали, как Нюрка по скобам лезла на зимовье, затаилась там, и мужик
спросил:
— Ты зачем пришел-то сюда?
Евлашка сидел на нарах, болтал ногами и на вопрос только глухо и нервно
откашлялся.
— Ты прямо говори: после всего этого ты думаешь свататься? Или как это,
по-твоему?
Евлашку как прорвало. Задыхаясь от волнения и страха, он селезнем зашипел:
— А ты, дядя Григорий, ко всем сватался, с кем...?
— Резон! — протянул мужик насмешливо. — Значит, так надо понимать: от-
казываешься.
— Дай дорогу! Не привязывай! — отчаянно заорал Евлашка.
— А я тебя и не держу — валяй вон через дверь, она не закрыта. Месяц сроку
даю. Этого хватит? А можешь ране приезжать. Я бы и седня тебя придушил, да
погожу. Вижу, удалый. Вон какой мне резон выкинул. Было, брат, было, чего греха
таить, а потому и лют, как до самого коснулось. Душу из тебя вытряхну, если чего.
Ты меня понял?