Упрощенная HTML-версия
Геннадий МАШКИН
ê
268
—Вон остров пустой, — показал я в море бамбуковой палкой, которую подоб-
рал по дороге.
Сумико ничего не ответила. Но глаза ее были устремлены на Птичий остров.
— Давай уплывем на него, — предложил я. — И ребят вызовем, моих дру-
зей — Борьку, Скулопендру и Лесина. Знаешь, какие ребята славные!..
И я рассказал о нашей пещере, о том, как мы взрывали патроны в кострах,
как мечтали все приехать на Сахалин, — правда, не сказал зачем, — как думали об
оркестре.
—И вообще иначе жизнь сделаем, — закончил я. —Никому никого бояться не
надо… Оркестр обязательно создадим. Весело будет.
—Хреб там нет, —напомнила Сумико мои же слова, и продолговатые зеленые
тени на ее щеках сгустились.
— Зачем хлеб? — сказал я, ошкуривая стебель кислицы. —Вы можете питать-
ся травой и рыбой, а мы — нет? Хочешь, докажу? Целую неделю буду есть одну
кислицу.
— Хочу. — Сумико улыбалась, сильно оттопыривая нижнюю губу.
Я разломил надвое мясистый стебель кислицы и подал половину Сумико. Кис-
лятина свела скулы.
Сумико стала доказывать, что раз у меня есть отец, мама, бабушка и брат
Юрик, то я должен быть счастлив на этом острове. И зачем мне плыть на какой-то
пустой остров?
— Папа, мама… — передразнил я ее и рассказал, как папа разбил банку с
рыбкой. А мама сама головы от земли не поднимает — возится на грядках — и меня
туда же… А мне за войну надоело, как червяку, в земле копаться. В общем, хочется
убежать из дому. Я могу попросить Семена, и он отвезет нас на Птичий остров на
сейнере. И потом будет молчать, как эта сопка. На него положиться можно.
Но Сумико ответила, что рыбку Юрику подарит другую. Рыбку можно заме-
нить, а вот мать и отца никогда. И добавила, что если покинет своего отца, он умрет.
— Ну, давай играть в войну, — сказал я и вручил ей «меч» — бамбуковую
палку.
Себе я нашел простую палку и обломил ее, сравняв с «мечом» Сумико. Потом
я объяснил ей, что она будет самураем, а я русским богатырем. Мы спрячемся в
кустах и начнем искать друг друга. Когда сойдемся, будем драться на «мечах». Мы
разбежались в разные стороны. Я упал под ивовый куст и заметил, где спряталась
Сумико. Я решил заползти к ней в тыл и застать врасплох.
Я полз, как змея. Старался, чтобы надо мной не качнулась даже травинка. Мы
учились ползать в нашем овраге в бурьяне. Борька тут был лучше всех. Он мог так
проползти, что ни одна травинка после него не лежала. Он и нас обучил ерошить за
собой траву.
Пауки оплели все вокруг седой паутиной. Она липла к потному лицу. Но я
терпел и полз дальше. А когда мне в ноздрю забежал муравей и захотелось чихнуть,
я использовал способ Лесика. Надо придавить верхними зубами нижнюю губу да
пониже. Тогда чох пройдет.
Я все время вслушивался в шорохи. Уже близко должна была быть Сумико…
Я замер. Меня кто-то рассматривал сзади. Я обернулся. Среди чащи зеленых иголок
усмехалась Сумико. На ее лице колыхались тени от листьев и солнца. Я глядел, ка-
кая она красивая, и забыл, что мы воюем. Наконец вспомнил: она «самурай».
— Ура! — закричал я и бросился на Сумико, выставив «меч».
Она еще с колена отшибла мою палку быстро и сильно. Мой «меч» чуть не
вывалился из слабоватой правой руки. Но я взял его покрепче и снова сделал выпад.
Сумико вновь отшибла мою палку — только расщепленный бамбук задребезжал.