Упрощенная HTML-версия
СИНЕЕ МОРЕ, БЕЛЫЙ ПАРОХОД
ê
267
несет мне туда табак. В случае опасности я уплыву на остров Птиц. Там близко
Хоккайдо… Пусть Ивао много несет табаку.
— Я сделаю, как вы хотите, — ответила Сумико.
Кимура отдал мне письмо и отодвинул ногою ящик.
В баржу ударил фонтан света.
Я вывалился из дыры на песок, отполз от тени, вскочил и побежал прямо.
— Гера-сан! — закричала Сумико. — Так ходи не надо!
Но я был на свободе. Теперь я мог бежать куда угодно.
Конечно, отцу я не скажу ничего. Но вот Семену надо рассказать, что Кимура
скрывается тут, у нас под носом. Семен, тот решит, что надо предпринять…Однако
глаза Сумико были открыты так сильно, как в тот раз, когда она тонула. И я не побе-
жал. Я сел на песок и спросил как ни в чем не бывало:
— Почему?
— Рюди там не ходи, — ответила Сумико и обвела рукой чуть ли не всю пес-
чаную полосу. — Война ходи… бомба, мина…
Она хотела напугать меня. Но я не Рыбин. Меня так просто не испугаешь. К
тому же я знаю, что ей надо отвлечь меня. Сумико может вообще сказать сейчас,
что надо сидеть на месте и не двигаться, потому что я зашел на минное поле. Но я
больше дураком не буду, как сегодня. Вот влип так влип. И письмо прочитал этот
самурай. Ну, хватит. Позлю вот ее и убегу. Скажу Семену про Кимуру.
— А я ничего не боюсь, — ответил я, разорвал письмо на мелкие клочки и
начал бегать по песку и кувыркаться, пока Сумико не подбежала и не схватила меня
за руку. Под ресницами у нее стало влажно, как утром под листьями бузины. И
куда-то исчезла моя решимость. Я даже не мог набраться смелости выдернуть руку
из ее руки. И девчонка повела меня по сырому песку. Видели бы ребята, как плелся
я за нею. Точно пленник. Теплая гниловатая вода бухты окатывала наши ноги. Мои
цыпки жгло, и я подпрыгивал на прибое.
Мы сделали огромную дугу и вышли к крайним фанзам. Я и тут не сопротив-
лялся. Мне было интересно, куда поведет Сумико. Она цепко держала меня, словно
боялась, что сбегу. Сумико вела меня прямо на сопку.
— Почему Кимура прячется? — спросил я и сорвал на ходу саранку.
— Боится, — ответила Сумико.
— Да ему ничего не будет, — сказал я, оглянулся — нет ли кого — и передал
ей цветок.
Она отпустила мою руку и стала собирать букет. Перекладывая цветы травой,
она расхваливала своего дядю. Кимура не имел своей семьи, потому что все вре-
мя занимался рыбными делами. Он мечтал скопить деньги на маленький рыбный
завод. Этот заводик он купил бы на Хоккайдо. И тогда вся их семья переехала бы
на родину. Кимура давно говорил, что жить на Сахалине опасно. И один он мог бы
уплыть на Хоккайдо, когда началась война. Но Кимура не бросил их.
— Рыбину надо было посильнее дать. — Я сделал свирепое лицо и потыкал
кулаками в воздух.
— Дядя Кимура росскэ боится, — повторила Сумико.
— Ты меня не боишься? — спросил я и сорвал ей вторую саранку.
Сумико прикрыла лицо жидким букетиком, покрутила головой и бросилась
вверх — замелькали блестящие щиколотки ног.
Я побежал за нею по коридорчику, который оставался в зарослях кислицы.
Метров через сто мы задохнулись и упали в траву.
Отчаянно стрекотали кузнечики. Выше по склону на кусте сидел ворон и кри-
чал: «Алло, алло…» Солнце поджаривало кожу. Я сорвал два огромных лопуха и
сделал шлемы. Лицо Сумико в тени лопуха позеленело.