Упрощенная HTML-версия
Геннадий МАШКИН
ê
278
— Я с тобой! — запрыгал брат.
— Тебе нельзя, — сказал я.
Юрик сел у моих ног, и прозрачные живчики побежали из его глаз.
— Все мне нельзя, — причитал он, крутя кулачками в глазах. — Так у меня
ноги не окрепнут.
— Не реви, — сказал я, морщась, и махнул рукой. — Обувай свои сандалии.
Юрик мячиком подскочил с татами. Он вмиг обул красные сандалии и зашле-
пал по лестнице впереди меня.
Я поймал брата за руку и повел на пожарище.
Головешки отливали на солнце синим цветом. По ним ходили два пожарника
и милиционер. Они что‑то выискивали среди обгорелых досок. Если бы они зна-
ли, что наши соседи сбежали, наверное, перестали бы рыться в головешках. Надо
искать Кимуру. Он выждал удобный момент, отомстил и ушел в море на шлюпке,
захватив своих. Вот как мстить надо!..
— Видишь…— сказал я Юрику.
— Да, — ответил он и засунул палец в рот.
— Теперь иди домой, — сказал я, поворачивая назад.
— А ты?
— Я пойду искать тех, кто поджег дом дяди Рыбина.
— И я с тобой, — ответил Юрик, морща нос.
Я остановился, взъерошил ему пух на голове, крепко взял за руку и потащил
вниз по дороге. Надо было б спуститься по обрыву — и быстрее к речке Мутной,
которая впадала в море за городком, за правым краем волнолома, но с братом я по-
боялся идти по обрыву.
Мы с ним прошли под императорскими воротами. Здесь я на минуту остано-
вился. Юрик заметил, что я пристально гляжу в землю. А я глядел на кривую тень
арки меча.
— Ты следы увидел этих… кто поджег дядю Рыбина? — спросил он.
— Да, — очнулся я, и пошагали мы с Юриком дальше. Мы шли горячими
улицами, и скоро брат захныкал, что ему жарко. На окраине в придорожной канаве
я сорвал серый лопух и накинул Юрику на голову.
До речки было два километра. Я ходил туда раз и видел, какие непроходимые
кусты в устье. В них можно спрятать целый катер.
Когда мы подошли к темно-зеленому кустарнику в устье речки, я приказал бра-
ту залечь в траве и слушать мои сигналы. Если я выстрелю ракетой, то он должен
мчаться изо всех сил в порт и звать на помощь дядю Семена или отца. Юрик отдал
мне честь и залег. Я пошел по кустам над самой речкой. Над раздвинутыми ветками
черемухи, ольхи и тальника колыхался терпкий настой горячего воздуха. Бабушка
говорила не раз, что травы и деревья остро пахнут перед грозой. Я подумал об этом
мельком, потому что пристально оглядывал каждый просвет в кустах.
И я увидел маленькую гавань чуть выше устья. Волны раскачивали подруб-
ленные ветки кустов. Трава была притоптана, и в ней мелькнуло что то цветастое.
Я нагнулся. Это был «бог счастья», втоптанный в сырую землю. Я вызволил его из
земли и отер. Он безмятежно ухмыльнулся фарфоровыми зубами. Только нос у него
чуть сколупнулся… Спешили, сильно спешили хозяева. Эх, Сумико, Сумико!..
— Гера, я искупнусь разок? —Юрик незаметно подкрался сзади.
— Я тебе как велел?! — закричал я на него.
У брата опять сморщился нос и задергались щеки.
— Ты никаких сигналов не подаешь, — забормотал он, протыкая пальцем се-
рый лопух, — а мне жарко стало — солнце вон как печет.
— Горе мне с тобой, — сказал я, понизив голос. — Купайся, только быстро…