Упрощенная HTML-версия
СИНЕЕ МОРЕ, БЕЛЫЙ ПАРОХОД
ê
281
вслед катеру, который шел прямо к волнолому. На катере синели куртки и белели
косынки японцев. Полно их было и на волноломе. Они суетились на фоне остекле-
невшего моря.
Семен оставил нас в тени огромного чана, пахнущего селедкой, а сам, выпря-
мившись, пошел к отцу. Семен хлопнул его по плечу. Отец покричал еще немного и
положил рупор на железную тумбу.
Они постояли с Семеном, покурили, перекинулись несколькими словами, и
отец вновь взял рупор. Он нацелил его на серый катер у причала и загрохотал:
— Рыбин, что у тебя с новым мотором?
— У Рыбина всегда мотор как часики, — высунулся из рубки хмурый дружок
отца. Он был все в том же японском пуловере.
— Надо обкатать! — закричал отец.
— Хоть до Владивостока, — ответил Рыбин и позвал нас рукой по локоть в
мазуте.
Я подошел к краю пирса и прыгнул на горячую палубу.
— Юрик, — сказал я, стараясь не глядеть на брата, — оставайся с папой. Он
тебе даст рупор покричать.
— Ишь ты, прыткий, — отозвался отец, подходя к катеру. — Сам устроился, а
нас не хочет брать.
У меня заныло в затылке. Значит, и отец и Рыбин поплывут с нами… Конечно,
он разведчик и скрутит Кимуру, если потребуется. Ну, а вдруг Кимура все-таки не
поджигал? Нет, долой, долой, долой жалость! Надо быть, как отец. Иначе не отомс-
тить… В конце концов, нужно отчитаться перед ребятами в письме.
Семен с Юриком под мышкой прыгнул на палубу.
— Сбегал бы, Василий, посмотрел метеосводку, — сказал он.
— Можно ли теперь доверять японцам? — отозвался отец. — Да и долго ли
нам сходить до островка?
— Ладно. — Семен махнул рукой. — Без Кимуры они там все наоборот пред-
сказывают.
Отец тоже прыгнул на катер, который от толчка задрожал, как живое существо.
Косматые отблески волн взлетели со стенки до стекол рубки.
— Давайте быстрей, — сказал я.
— Ничего, сынок, от нас не уйдут, — ответил отец и подмигнул. Потом глаза
его сузились и стали как два прямых кинжальчика.
Мне с отцом говорить сейчас не хотелось. Я открыл дверь кубрика. Здесь было
прохладно и пахло масляной краской. Я растянулся на скрипучей сетчатой полке и
потрогал свой нос. Он горел, словно меня ткнули лицом в крапиву.
За перегородкой впереди затарахтел мотор. Я видел в иллюминатор, как от
нас отваливается веревочная груша на бетонной стенке. Катер развернулся носом к
выходу и понесся навстречу маяку. Башня маяка напоминала ладью на шахматной
доске. Капля воды ударила в стекло и поползла. Мы взбурунили открытое море. На
стене закачалась половинка бинокля, висевшая на длинном ремешке.
Я поднялся и вышел на палубу.
Над морем визгливо резали воздух чайки. Они ругали рабочих, которые ре-
монтировали волнолом и согнали птиц с насиженных мест. Я вспомнил, как убил
тут журавля, и поежился. Журавль точно живой у меня перед глазами. И в сердце
опять засвербило… Может, Кимура все-таки не поджигал Рыбина?.. Ну нет, неви-
новные не поплыли бы по морю в шлюпочке…
Японцы махали нам белыми косынками. Юрик орал им с мостика в рупор:
«Сайонара!»
Отец сидел под мачтой на бухте. А Семен — прямо на палубе, поджав ноги
по-японски.