Упрощенная HTML-версия
Валентин РАСПУТИН
ê
338
Тебе воровка ее подкинула — значит, ворованное. Как ты знаешь, что у нее нет
отца-матери? Отец-мать ее, может, ищут, может, уголовный розыск объявили... И
найдут, пошто не найдут! Ведь ты бы подумал: тебе навязывают ее купить — нет!..
Навязывают дарма забрать — нет!.. Ум вроде поначальности проблескивал: «нет»
говорил... — Особенно Галю пугали оказавшиеся при девочке деньги. — Ведь ты
ее купил. — Она забывала, что только что уверяла его, будто «украл». — За свои
деньги не стал покупать, а когда тебе их дали — с руками отхватил. На деньги ты
позарился, Сеня. Ну, что вот ты пыхтишь? Господи! — Она принималась плакать.
В другой раз Галя вспоминала:
— Это беспородную кошку можно без документов принять. А ты не кошку
принял. Чтобы жила — надо удочерение сделать. Через неделю в школу отдавать —
где у нее метрики? Какая у нее фамилия? Кто был у ней отец — министр какой или
убийца... девять душ сгубил?
— Пошто девять-то? — цеплялся Сеня.
— А сколько тебе их надо — девятнадцать?
— Но пошто девять, а не десять, не семь?
—Мы с тобой будем восемь и девять.
Сеня вскипал:
— Да, подбросили, да, дурак! Но я должен был, по-твоему, в Ангару ее спих-
нуть, когда подбросили? Или что я был должен?
Галя обессиленно взмахивала рукой и уходила. А Сеня думал: «Надо было
дать денег этой тете Люсе, чтобы убежала подальше. Или были у нее деньги?» Он
вспоминал, много раз восстанавливал в памяти весь разговор с женщиной от начала
до конца там, на причале, и все больше казалось ему, что не дурила она его, когда
говорила, что собралась бежать. Что пройдоха — сомнений не было, но и пройдоха
иной раз вынуждена выходить на правду. Сеня шел к Гале, вставал перед нею вплот-
ную, как столб, чтобы ей не откачнуться и не отойти, и пробовал успокоить:
— Пусть будет как будет. Мы с добром к ребенку — почему мы должны бо-
яться? Теперь государства без метрик, без паспорта живут... а уж люди!., великое
переселение народов. Миллионы скитаются, все теряют... имена тоже. А мы с тобой
об одной девочке... кому она нужна, кроме нас?
Он сам удивлялся: о любой бы он сказал «девчонка», а о ней не выговарива-
лось.
Катя поднималась поздно, спалось ей тут хорошо. Они завтракали в летней
кухне, стоящей во дворе, иногда для уюта подтапливая ее: ночи пошли прохладные.
Утренний распорядок у Гали с Сеней теперь изменился, они вставали, как обычно,
до света, но перехватывали спозаранку только горячий чай, набираясь аппетита и
раздвигая дела для неспешного общего завтрака. Сначала Галя заплетала девочке
косу, поварчивая на Сеню, как река поварчивает на берег, катая волны. Сеня стал
опять говорлив, что в последние годы, к утешению Гали, пошло на убыль, вспомнил
свою страсть фантазировать, выдумывать всякие истории, оставленную с тех пор,
как подросли дети. Усаживаясь за стол, прикрикивая для порядка, он говорил:
—Выхожу ночью на улицу, а ночь звездная, небо прямо полыхает, как в празд-
ник. Выхожу и любуюсь — хорошо ночью любоваться на звездочки. Вдруг слышу:
шу-шу, шу-шу. Кто-то шушукается. Я подумал сначала, что, может, звездочки с неба.
А незначай к огороду ближе подхожу — слышней. Если б звездочки — надо взле-
теть хоть сколько, чтоб ближе к ним. Крадучись продвигаюсь к огороду, спрятался
вот за этим углом. А это огурцы на грядке шушукаются. Задумали они сегодня дать
деру с гряды. О нас, говорят, забыли. И так жалобно повторяют: забыли, никому мы
не нужны, а пропадать, сгнивать безвинно мы не желаем.