Упрощенная HTML-версия
НЕЖДАННО-НЕГАДАННО
ê
339
— Я позавчера, уж под вечер, три ведра сняла, — оправдывалась Галя.
— Так и говорят, — подхватывал Сеня, — хозяйка позавчера сняла и забыла,
а нас надо каждый день обирать, мы в эту пору ходом идем. Сняла, говорят, и из
памяти вон, а мы уж желтенькие, как старички, к нам надо уважение иметь. И дого-
вариваются, значит, чтоб в двенадцать ноль-ноль, ежели останутся они без женского
внимания, совершить коллективный побег. А сейчас, — Сеня смотрел на круглые
настенные часы, — половина десятого.
Катя слушала его внимательно и равнодушно, изредка поднимая глаза, при-
стально всматриваясь в Сеню и словно говоря: а ведь я уже старше, мне эти сказки
рассказывать поздно. На все она смотрела со стылым вниманием. Подадут ей ва-
ренье — возьмет, намешает в чай и уставится в стакан, наблюдая, как синеет или
краснеет чай. А выпить, если не подтолкнуть, забудет. Скажут что-нибудь принес-
ти — на полдороге остановится и стоит, уставившись в одну точку. Сядет рядом с
кобелем, а подружились они быстро, обнимет его за шею и, оттянув нижнюю губу,
замрет. Кобель тычет ее — она дергается безвольно, тряпично, как неживая. Ела она
медленно и мало, молоко не пила совсем. На вопросы отвечала односложно, чаще
кивая или отмахивая головой, слова произносила с усилием.
Они шли с Галей собирать огурцы, и Катя чуть оживлялась, движения ее ста-
новились быстрее. Но каждый огурец она рассматривала, прежде чем опустить в
ведро, перекатывала в руках, точно руки грея или его согревая руками. Подняла
семенной огурец, и Галя ахнула с досады: огурцу полагалось еще полежать. Катя
испугалась так, словно ее прошибло током, порывисто протянула большой желтый
семенник Гале, быстро отдернула ручонку, когда Галя хотела принять, и заплакала.
Галя кинулась ее успокаивать, говоря, что их, этих семенников, на гряде вылежива-
ется на всю деревню, — и чем горячей успокаивала, тем отчаянней плакала девоч-
ка — бескапризно, беззвучно, сжав ручонками горло, в сдавливаемом припадке. Не
в силах видеть это, Галя опустилась на землю и тоже стала захлебываться в рыдань-
ях. Выскочил Сеня, глянул и скорей убежал, чтобы не залиться третьим ручьем.
Девочке дали обязанности, она должна была наливать курицам в корыто воды
и под вечер выносить им мешанку-толканку, как называла Галя какое-то варево из
картошки пополам с комбикормом. Курицы, приседая на бегу, сбегались шумно,
отпихивали молодых; петух, вскидываясь резким клекотом, принимался наводить
порядок. Ему не подчинялись. Галя ворчала, что петухи, как и мужики, теперь не
те, их перестали бояться. Катя особенно внимательно посмотрела после этих слов
на Галю, словно и ей давая оценку, потом перевела пытливые глаза на Сеню. Петух
и правда был в хозяина: неказистый и неяркий, с гребешком, сваливающимся на
сторону, и голос имел негромкий.
Второй обязанностью Кати было делать салат для обеда. Она шла в огород и
набирала луку, петрушки, срывала три-четыре свежих огурца и долго выбирала сре-
ди только начинающих краснеть помидоров самые спелые. Лукового пера в салат
клали много, и Галя научила девочку толочь его, не ударяя деревянной толкушкой, а
вдавливая в мякоть и выжимая сок. Сеня нахваливал Катину работу, говоря, что он
только теперь, на старости лет, попробовал настоящий салат. Но и Галя замечала,
что девочка старается и хозяйка из нее выйдет хорошая.
На коров девочка смотрела с изумлением и опаской—будто раньше не видела.
Обе коровы ступали важно и тяжело, ходили вместе и вместе же принимались труб-
но мычать, требуя корму или дойки. С изумлением же смотрела она на большое эма-
лированное ведро, по края с молоком, выставляемым вечером для прогонки через
сепаратор. Сепаратор сыто и лениво жужжал, струйка сливок стекала в маленькую
кастрюльку, а обезжиренный и посиневший отгон в большую, и Катя с мучитель-
ным вниманием смотрела: как же это получается?