Упрощенная HTML-версия
ИРКУТ
ê
421
—В Тункинской долине, почти тридцать лет назад. Моего отца тогда перевели
работать в Москву, а мама задержалась у родственников. Я родилась семимесячной
прямо в самолете.
— И кто был тот летчик, который вел самолет? — быстро спросил я. — Вы
помните его фамилию?
— Конечно. Фамилия распространенная, графская — Шувалов. Звали его
Василием Михайловичем. Меня действительно зовут не Яна, а Саяна. Говорят, он
предложил так назвать.
У Селезневой зазвонил мобильный телефон, и она, извинившись, вышла из
комнаты.
Ошеломленный, я остался сидеть, вспоминая тот непростой для меня полет.
Было это действительно в начале ноября. Выполняя срочное санитарное задание,
мы прилетели на горный аэродром в Саянах. В одной из работающих в верховьях
Тункинских Альп геологических партий произошло несчастье. Когда геологи пе-
реплавлялись через Иркут, лошадей внезапно понесло на пороги. Женщин успели
спасти, но они сильно пострадали, у одной из них от переохлаждения началось вос-
паление легких. Геологи вышли на связь с санитарной авиацией, на место аварии в
тайгу на парашюте была выброшена врач. Осмотрев больных, она приняла решение
вывезти их на лошадях. Вывозил их Саня Корсаков. Когда он приехал на аэродром,
то на него было страшно смотреть. Оказалось, что одна из пострадавших — роже-
ница — приходилась Корсакову дальней родственницей, а другой была Жалма. Но
он не успел довезти ее живой, она скончалась по дороге.
В самолете оставалось еще свободное место, и рядом с больной на металли-
ческий пол мы положили Жалму. Когда запустили двигатель, диспетчер сообщил,
что погода ухудшилась. Он сделал паузу, давая время на принятие решения. Мы
могли выключить двигатель и остаться на ночевку. Никто бы не осудил, нам было
дано такое право. Размышление было недолгим. Покойная могла и подождать, но
вот женщина-роженица ждать не могла. Нам показалось, что она вообще не пред-
ставляет, что с ней происходит. И запросили разрешение на взлет.
После взлета самолет точно поехал по большим кочкам, его начало болтать, а
вскоре, миновав перевал, мы вошли в облака. К болтанке прибавилось обледенение,
слева от трассы, почти что рядом, упираясь в небо, мелькали заснеженные гольцы,
справа тоже были горы. А вскоре облачность и вовсе прижала самолет к земле. Воз-
вращаться было поздно, сзади была облачность и впереди одно молоко. Самолет
болтало, как щепку. Для летчика слепой полет в горах, на низкой высоте, когда не
знаешь, что у тебя впереди, равносилен езде по городу с заклеенными окнами. При-
рода не любит, когда ей бросают вызов, поэтому ощущения человека в слепом поле-
те это, скорее всего, ощущения младенца в пеленках. Еще не умея просить, ребенок
может только барахтаться и кричать. Нам оставалось одно — молиться Богу.
Сидящие в грузовой кабине пассажиры сгрудились вокруг роженицы, у нее на-
чались схватки. Они пытались, насколько можно, помочь молодой женщине. Небо,
по поверьям бурят, подобно перевернутому котлу, и если его приподнять, тогда
между краями может возникнуть зазор. Как в тот момент нам хотелось хоть на чуть-
чуть приподнять этот котел, чтобы впереди появился этот зазор, потому что в любой
момент в кабину, приоткрыв на мгновение небесную дверь, мог залететь каменный
гость и ослепительным светом озарить последние мгновения жизни.
По расчетам, мы должны были уже выйти на береговую черту, а дальше, чтобы
не поймать горы Хамар-Дабана, надо было поворачивать строго на север, туда, где
находится Полярная звезда.