Упрощенная HTML-версия
ИРКУТ
ê
423
— А где же хозяйка пирога? — поинтересовался я.
— Ее дети заждались. У Яны два мальчика.
Мигом заставленная столами комната показалась мне пустой, и разговоры о
выпуске журнала, в котором я не буду участвовать, пустыми.
— Кстати, я забыла тебе сказать: Яна — археолог.
— Та, с которой ты меня хотела познакомить. Мы с ней там наверху немного
поговорили, — сказал я и улыбнулся, для меня слова «там наверху» имели иной
смысл. Сделав небольшую паузу, я попросил Глазкову:
— Катя, ты не могла бы дать мне ее телефон?
— Конечно, — кивнула Глазкова.
Позвонил я Селезневой только в начале лета. Потоцкой подвернулась срочная
работа, она была вынуждена уехать в Польшу. Да и мне, честно говоря, было не до
археологии. Чтобы прошлая жизнь не напоминала о себе каждый день, я сдал квар-
тиру и переехал в другой район Москвы.
В середине июня вновь напомнила о себе Потоцкая. Она сообщила, что сце-
нарную заявку утвердили, и теперь нужен полноценный литературный сценарий.
И тогда я вновь вспомнил о Селезневой. Я позвонил ей и, сославшись на Глазкову,
сказал о своем намерении написать сценарий, попутно сообщил, что есть интерес-
ное предложение о съемках документального фильма. Подумав немного, Селезнева
согласилась встретиться.
Мы долго договаривались о встрече, уточняли станцию метро, какой вагон
и выход, вверху или в вестибюле, и все равно оказались в разных местах. Пока
встретились, пришлось сделать несколько звонков, в подземной Москве заблудить-
ся было проще, чем в тайге. И я даже усомнился, москвичка ли она. Встретились
мы на переходе, там, где начинается Тверская улица. На ней был длинный, до пят,
в коричневую клетку сарафан, из-под которого при ходьбе выглядывали желтые и
островерхие, как у монголов, сандалии. Открыто было только ее нездешнее лицо, и
даже прямые волосы казались продолжением брони. Они были гладко зачесаны и
прихвачены на затылке красной заколкой.
— Сайн байна! День добрый! — поприветствовал я ее.
— Сайн байна! — ответила она. Нет, нос у нее был европейским, я бы сказал,
красивый нос, но крыжовникового цвета глаза были восточными. Я тут же про себя
подумал, что в ее возрасте надо не скрывать себя, а наоборот, показывать. Через не-
сколько минут мы были в Александровском саду — по моему понятию, это единс-
твенное в столице место, где все: величественные древние стены, державные метал-
лические решетки, подстриженный газон, цветочные клумбы, ровные асфальтовые
дорожки соответствовали моему летнему настроению и нашему предстоящему
разговору о Чингисхане и древних захоронениях. Для такого случая я надел белую
рубашку, которую сам постирал и погладил утром. Стояла жара, и все скамейки в
саду были оккупированы праздно болтающимися по Москве людьми.
— Я, как вы просили, нашла для вас книгу «Мифы народов мира». Там есть и
про монголов и про бурят, — сказала Селезнева.
Она неожиданно замолкла и посмотрела вверх. Надвигалась гроза, из-за Ма-
нежа к Александровскому саду, выпустив серые подмоченные фартуки, точно поли-
вочная машина, пятясь, приближалась пузатая темная туча. Те, у кого были зонтики,
стали доставать их из сумочек, другие поспешили к метро.
— Дождь — это хорошая примета, — сказал я. — Но у меня нет зонта.
—Придется пережидать в переходе, —ответила Саяна. —И я не взяла зонтик.
Когда поехала, на небе не было ни облачка.