Упрощенная HTML-версия
Александр ВАМПИЛОВ
ê
54
раскаяние в собственном легкомыслии и торжественное обещание не подвергать
себя больше опасностям и штрафам.
— Нам денег не жалко, — твердо сказал один из молодых людей.
— У нас их нет, — скорбно добавил другой. Искренность интонаций ранила
доброго старика.
Он посмотрел снова на мученические лица своих невольников. Эти, недавно
еще цветущие юноши увядали у него на глазах.
Ему вдруг пришло на ум, что и сам он— высохший до неузнаваемости цветок,
и у него только заныла берцовая кость и к горлу подступила теплая волна сентимен-
тальности.
— Дети! — выдохнул старик. — Берегите, дети, свою молодость прежде все-
го! Я вот...
Иван Карпович сказал, что он не какой-нибудь деспот или формалист, что он
видит: они славные ребята, что вышло нехорошо, но что все может выйти, что мо-
лодости многое прощается, что...
В конце концов Иван Карпович предложил им денег для телеграммы, при-
гласил пообедать с ним в буфете, «где не грех взять по маленькой» или «грех не
взять».
— Людей надо понимать и жалеть, — закончил он, — люди всегда это оценят.
Все трое, растроганные и отуманенные живительными парами добра и благо-
дарности, стояли у входа в станционный буфет. И в это время раздался паровозный
сигнал. Компания замерла. Потом все трое переглянулись, и... молодые люди молча
бросились к отходящему поезду. Они успели.
КОНЕЦ РОМАНА
Вокзала никакого нет, потому что нет еще города. Есть обыкновенная стан-
ция — маленькая, деревянная, выкрашенная в желтый цвет. В зале ожидания всего
три скамейки. На одной из них устроились две бойкие старушки с корзинами, на
другой спит, свесив ноги и одной рукой касаясь пола, здоровенный дядя в телогрей-
ке. На третьей скамейке сидит девушка в синем плаще, хорошенькая, с большими
серьезными глазами. В этих глазах — беспокойство и даже страдание. Ничего уди-
вительного, если она вот-вот заплачет. Рядом сидит, развалившись и закинув ногу
на ногу, широкоплечий парень. Надвинутое на лоб серое кепи бросает тень на его
глаза. Хорошо видно только большой правильный нос и крупные расслабленные
губы. Тяжелые руки брошены на скамейку. Такая поза существует специально для
выражения усталости, небрежности и равнодушия. У его ног стоит громоздкий чер-
ный чемодан.
— Николай, ты не уедешь сегодня. Слышишь, не уедешь, — шепчет девушка,
боязливо касаясь его руки.
— Почему я должен ехать завтра?
— Ни завтра, ни послезавтра ты не должен уезжать.
В ее голосе и просьба, и требование, и надежда. Он поднимает воротник, вста-
ет, берет чемодан.
— Выйдем отсюда.
Под ногами похрустывает лист облетевших тополей, с рельсов брызжут хо-
лодные лунные искры, дальше, за платформами и кустарником, чернеется зубчатый
горизонт лесистой сопки. И вся тихая голубая осенняя ночь полна ожидания и бес-
покойства.