Упрощенная HTML-версия
ê
Гавриил КУНГУРОВ
44
Только не радовался Сабуров.
— Не хвалитесь, казаки, горькое-то еще впереди...
— Ты — атаман, о горьком тебе и думать, — отвечали казаки.
Сабуров сурово сводил брови, хмуро отмалчивался. Разгром Чапчагира не
принес большой добычи, а в крепости запасов не хватит и на ползимы. Рать Чапча-
гира — сила малая, пойдут даурцы на крепость скопом. Не устоять!.. Без подмоги
людьми, хлебом и огневыми припасами его заветное дело было обречено на гибель:
земли на Амуре, богатые и привольные, на времена вечные оставались у иноземцев.
«Новые земли умножили б славу Руси, — думал он. —Не зря же царь на восточном
рубеже построил Нерчинскую крепость, поставил там воеводу с ратными людьми».
С горечью вздыхал Сабуров о том, что вольницу его казацкую, воровскую, беглую,
не помилует царь, коль не даст она в казну достойных прибытков и тем не снимет с
себя Ярофей опалу и угрозы за прежние разбои и самовольство.
Степанида знала: надвигается черная беда, мучилась в догадках, сохла в кру-
чине, сторонясь казацких жонок.
— Что же, Ярофеюшка, будет? Аль не судьба?..
Отвечал Ярофей нехотя:
— Не знаю, чему быть...
Степанида ластилась, шептала:
—Недоброе, Ярофеюшка, ожидаю. Ой, недоброе... Ванька Бояркин, а за ним и
Пашка Минин на откол норовят... Тебя поносят всяко, подбивая и казаков на откол.
Ярофей отмалчивался.
— Бабьим разумом прикидываю так: негоже, Ярофеюшка, в беглых прожи-
вать... Повиниться надо бы...
Ярофей поднял голову, и Степанида умолкла. Помолчав, сказала тихо:
— Аль малоумное молвила?
— Отчего казачишки шалят, не пытала?
— Пытала, Ярофеюшка... Особливо бабы голосят: нескладно, мол, в беглых
проживать, зазорно и тягостно... Зверь и тот свою нору обихаживает, оберегает. Ко-
торые детными матерями поделались, тем маята ратная — в лютую горесть; молят
они казаков, чтобы побросали кольчуги и самопалы и сели бы крепко на землю.
Ярофей рассмеялся:
— Где же они землю-то сыскали? Сидим на даурской земле, как черт на краю
горячего горшка!.. Землю-то повоевать надобно! Захвачена она даурцами. Тунгусы
по лесам бегают как очумелые, от ворогов даурцев в дебрях прячутся... То как! Сме-
каешь?..
Степанида отошла к оконцу. На крепостной стене сидела ворона и жадно рас-
клевывала обглоданную кость. «Дурная примета», — подумала Степанида, откину-
ла оконце, захлопала в ладоши. Подошел Ярофей. Ворона озиралась и вновь долби-
ла кость, лязгая толстым клювом. Ярофей быстро снял со спицы самопал, просунул
ствол в оконце. Вспыхнул выстрел. Эхо прокатилось глухо, отрывисто. Ворона, рас-
пластав крылья, кувыркнулась вниз и, цепляясь за выступы стены, шлепнулась на
землю.
На выстрел сбежались казаки.
Ярофей выглянул в оконце:
— Слово молвить надумал, казаки, оттого сполошил вас...
— Разумное слово — слаще меду...
—Молви!
— Вот сойду к вам. — Ярофей вышел, поднялся на башенную приступку.
Казаки сбились плотно.