Упрощенная HTML-версия
Евгений СУВОРОВ
ê
496
Игнату не хотелось уходить от лейтенантского дома, окруженного высокими,
разросшимися тополями, достававшими своими вершинами до окон четвертого
этажа.
Внизу, под тополями, было сумрачно, как в настоящем лесу, даже сохрани-
лись лужи от последнего дождя. По улице сновали люди, гулко цокали по булыжной
мостовой подковы лошадей, и эти удары подков о булыжник больно отзывались в
нем. Солнце еще не село, но его не видно было из-за нагроможденных домов. Игнат
вдруг встрепенулся, пошел за широкоплечим парнем, окликнул его, но… это был не
Федя. Старик разочарованно махнул рукой.
Лейтенант стоял около дома, ждал, когда Игнат вернется.
И точно: старик не спеша подошел, взял его руку в свою. Оправдываясь, что
хотел и нынче застать лейтенанта врасплох и напрасно разбудил его первый раз
раным-рано, глуховатым голосом попросил:
— Ты на меня, дружочек, не сердись: сын-то не у тебя потерялся…
Лейтенант вместо ответа крепче сжал руку Игната —шершавую, твердую, как
будто каменную. Так близко от себя он видел старика впервые и только сейчас раз-
глядел его могучую, выпуклую грудь, медленно ходившую под тоненькой ситцевой
рубашкой. Расставаться им не хотелось… Игнат ругнул себя: чего это он пристал к
человеку: спросил бы раз — и хватит. Найдется Федька, никуда не денется! Редчан-
ковы не из тех, кто зазря потеряется…
— На молоко деревенское, на свежий воздух приезжай, — настойчиво звал
Игнат. Глаза его заблестели, голос потеплел. — У меня такие же, как ты, на фронте,
вместо родного сына будешь. А за обман—извиняю…Я как на тебя, дружочек, еще
в первый раз посмотрел, так все и понял… Приезжай, долго в городе не задержи-
вайся! Весточку дай про сына, от него самого долго теперь известий не будет.
Лейтенант хотел принести Игнату свой китель — у него их два было, — дождь
может пойти, холодно будет… Игнат весело отговорился:
—Мне Аграфена, когда я к тебе поехал, в окно пиджак хотела подать, а я ска-
зал: «Да я в рубашке-то скорей съезжу!»—«Надень, — говорит, — а то сразу видно,
что бадонский». — «Как видно?» — спрашиваю. — «Да на тебе написано!»
Ему нравилось, что она называла его бадонским, — ничьим другим он и не
хотел быть.
Через полгода в сельсовете напротив Фединой фамилии химическими черни-
лами было написано: «потерялся», а потом исправлено на «без вести пропавший».
8
Тут мой отец не выдержал, встал с кровати и восторженно проговорил:
— А через тринадцать лет вернулся Федя майором! Вот это характер!
На отца сам факт, что Федя Редчанков стал майором, действовал неотразимо.
Да и на меня — тоже. И я с сожалением подумал: плохо, что и меня однажды не
отхлестали уздой… Ведь прошло четырнадцать лет, как я уехал из деревни! А кто
я?! И тут же подумал вот о чем: мой отец — не внешностью, нет — неуловимо
похож на Игната Редчанкова, моя матушка — на Аграфену, даже Совка похожа на
одну девчонку, которая жила когда-то в нашей деревне, а потом уехала, а вот я на
Федю нисколько не похож! Никуда бы я не побежал, потому что бежать мне было не
от кого и незачем. Мне бы при любом случае непременно понадобилось уехать из
дому мирно, чтобы всем было от этого хорошо…
Отец рассказывает, и я вижу, как тридцатилетний майор просит остановить по-
луторку в том месте, где он когда-то пас коров и откуда недалеко остается до дерев-