Упрощенная HTML-версия
ê
АЛБАЗИНСКАЯ КРЕПОСТЬ
67
Он слегка приподнял голову и хотел говорить, но в этот момент в рисунчатое
окно, оклеенное провощенным шелком, ударилась крыльями ласточка. Она звонко
чирикнула и потонула в зелени сада. Тонкие усы богдыхана дрогнули: «Ласточка —
черная примета...» Вспоминая слова древнейших, богдыхан подумал о русском пос-
ле: «Чем тонуть в человеке, лучше тонуть в бездне...» — и поспешно удалился.
Главный сановник, дядя богдыхана, растягивая слова, оповестил:
— Пусть мудрые разойдутся по своим палатам...
В шелковых туфлях с войлочной подошвой, по-кошачьи мягко шагал богдыхан
по синим плиткам садовой дорожки; он остановился у древнего дуба, долго любо-
вался порханием пташек, с упоением слушал жужжание золотого жука. Близкие
родичи и важные министры, подняв глаза к небу, с трепетом шептали: «Великий
богдыхан беседует с тенью великого учителя Конфуция».
Кан-си не расставался с книгами древнейших: любил богдыхан выискивать
среди множества причудливых узоров алмазные слова истины и мудрости. Знал
хорошо историю, философию, географию, любил поэзию, по звездному небу стре-
мился постигнуть неразгаданные тайны мира и его судеб, ядовитое лукавство чело-
веческого сердца и непостижимые взлеты ума.
Вот и сейчас он опустился на мраморную скамейку и углубился в чтение.
На другой день до восхода солнца встали все жители Серединного царства,
от великого богдыхана до жалкого кули. Заглох огонь жертвенных светильников в
крохотной фанзе земледельца, в утлой хижине рыбака, во дворце богдыхана.
«В этот день искру огня труднее сыскать, чем мертвому вернуться к жизни», —
так говорила китайская пословица.
На озере, против окон богдыхана, всплеснув крыльями, всколыхнула воду ран-
няя суетливая утка, свистнула пташка, расправила ветки ароматная акация, из-за
горы показалась атласная кромка солнца. Загорелись вершины гор, окропила утрен-
няя розовая роса травы, деревья, черепичные крыши, зубчатые уступы городской
стены. Купаясь в утренних лучах, трепетали и переливались белоснежной зыбью
вишневые рощи богдыханова сада.
Из окна богдыхан залюбовался капелькой росы, трепетавшей на солнце жи-
вым блеском. Повернул лицо к востоку и стал читать наизусть вечно благоухающее
стихотворение Конфуция — «Песня скорби». Читал он нараспев нежным женским
голосом. Опустив глаза, сомкнув длинные ресницы, делал паузы, и вновь лились
сладкие тягучие слова, как льется прозрачная струя священного меда:
Пред вселенной — ничто человек.
Он песчинка на дне океана.
Перед вечностью миг его век,
Это дым пред лицом океана...
Славный воин, бедняк и богач
Одинаково сходят в могилу,
Поглощает забвения мрак
Их деяния, и силу, и славу...
Богдыхан, не открывая глаз, стоял с наклоненной головой, губы его шептали:
«Пред вселенной — ничто человек...» Потом богдыхан выпрямился, мягкой поход-
кой стал спускаться по мраморным ступенькам, ведущим в сад. Мгновенно носиль-
щики в красно-бело-голубых одеждах поднесли желтый паланкин с вышитыми на
нем синими драконами. Император приказал отнести его прогуляться по царствен-
ному парку. Минуя Зеркальный фонтан, паланкин скрылся за зеленой роскошью
густых акаций.