Упрощенная HTML-версия
Геннадий МАШКИН
ê
300
нашел взглядом руки деда. Они покоились на эфесе сабли. Как хорошо, что я похож
на деда. А вот на Семена — нисколечко. Если бы пальцы на левой руке отсечь вот
так, тогда бы… Ну ничего. Усы растут помаленьку… Я осторожно провел пальцем
под носом — растут. А если бриться отцовской бритвой, то можно быстро вырас-
тить, как у Семена.
— Выходит, будто мы для себя табак сажали, — объявила мама. Лицо ее раз-
мякло. В зрачках переливалась синяя влага. —По ихнему, только для себя старают-
ся мать с отцом…
— Для себя?! — возмутился отец и вдруг обрушился на Кимуру: — Твоя чего
лопочет, ано нэ? Давай докажем, что для них стараемся!..
Кимура только улыбнулся в ответ. А бубнил он все о том же, что скоро заку-
рит свой табак на священной земле Ямато. И что дух Ямато еще восторжествует.
Однако Ивао и Сумико не слушали его. Они снова принялись за чай с вареньем и
конфетами. У Ивао над верхней губой блестели капельки пота.
— Нет, моя не понимает по-вашему, — продолжал отец. Он поскреб заты-
лок. — Вот детишки понимают друг друга хорошо… Ано нэ, я тебе вот что хочу
сказать: давай поженим Герасима и Сумико, а? Докажем, что счастья желаем им и
всего такого…
Мы с Сумико поднялись из-за стола. Ну что с ними — драться?
— Запад есть Запад, Восток есть Восток, — ответил Кимура по-своему, не
переставая улыбаться. — И вместе им никогда не быть!
— Что ты все бормочешь? — спросил отец. — Моя не понимай… Герка, что
он сказал на наше предложение?
Я махнул рукой и пошел на веранду. Туда же убежала Сумико.
— Хоросо, хоросо, давай по-же-ним, — услышал я ответ Ге и с грохотом за-
двинул дверь на веранду.
Я подошел к Сумико. Она смотрела на свой ржавый пароход в порту, облоко-
тившись на перила и закрыв уши ладонями. Я отнял ее ладони и прижал их к своим
щекам и губам. Пальцы ее рук заструились по моему лицу, точно Сумико ослепла.
Пальцы расщекотали мои ноздри и ресницы. И я, наверное бы, не сдержал слез, как
в тот раз, когда смотрел «Бэмби». Но в это время на улице завыла машина. В ком-
нате все забегали, включая и Юрика. Я заметил, как отец набрал несколько горстей
табаку из мешочка и высыпал Ге в карманы пиджака.
Ивао раздвинул дверь и позвал Сумико. Она взяла мою руку и положила на
ладонь что-то твердое. Я ощутил шероховатый облупленный нос «бога счастья».
Тут же Ивао вынул из кармана какую-то коробочку с иероглифами на крышке и
протянул мне. Я открыл коробочку и увидел батарею цветных мелков.
— Я тоже что-нибудь подарю вам, — залепетал я и побежал ворошить свою
школьную сумку. Но, по совести говоря, дарить было нечего.
— Ивао, Сумико! — донеслось снизу.
Выручил меня Юрик. Он достал картинку, где по синему морю плыл белый
пароход. Он протянул картинку Сумико.
— Герка выдумал все, — сказал Юрик, наморщив нос, — но картинка краси-
вая. Возьмите на память…
И тут меня осенило. Я взмахнул руками и заговорил:
— Это пустяки. Я нарисую ту настоящую картину и пришлю вам. Помните, я
обещал… В ней будет море и два человека, Семен и ты, Сумико… Я нарисую, вот
увидите… Чего не хватало там? Тебя, Сумико… Ты бежишь по песку навстречу
Семену… Я тебя по памяти нарисую. Память у меня хорошая…
— Ивао, Сумико!