Упрощенная HTML-версия
НЕЖДАННО-НЕГАДАННО
ê
343
—В деревушном чабадане. Это такой деревянный ящик, наверное, старинный
чемодан.
И замирала с улыбкой, продолжая любоваться самоваром.
— Бравенький? — с хитрецой спрашивала она.
— Бравенький, — соглашалась Галя. — Только дочистить надо.
И еще миновали неделя и вторая, а всего после приезда и месяц отошел. Нача-
лось ненастье с холодными дождями и длинными заунывными порывами северного
ветра, который, казалось, испускал от затяжной натяги весь дух, затихал и, набрав
его в какую-то могучую грудь, снова принимался дуть мощным выдохом. С лесов
сбило последнюю листву, и они стояли черно и зябко; опущенное хвойное покры-
вало сосняков и ельников тоже смотрелось в мокроте безрадостно. По воде (море
называли просто водой) ходили волны, взблескивая загибающимися остриями бе-
лых барашков, вся земля гудела и стонала. Сеня влез в новые сапоги, привезенные
из города, и, только натянув их на ноги, вспомнил, как они покупались и как он
впервые увидел Катю. Вспомнил и долго сидел, тупо глядя на сапоги, размышляя,
не лучше ли было их до весны не трогать.
Он принялся учить Катю азбуке, она, хорошо считая, не знала ни одной буквы.
Катя послушно повторяла слоги, складывая их в слова, вскидывала глаза в удивле-
нии от чуда получающихся слов, но занималась она без охоты. Быстро вскакивала
из-за стола, едва Сеня объявлял конец уроку, и подходила к окну, глядевшему в ули-
цу, подолгу смотрела на расставленные до горы тремя улицами избы, на побитый
за деревней лес, на стоящих неподвижно под дождем коров, беспрестанно жующих
жвачку, на пробегающую торопливо собаку и на редких прохожих, тоже торопя-
щихся, высоко поднимающих ноги. А Сеня стоял в дверях прихожей и со стылым
сердцем смотрел на нее, замершую у окна: что она там видит? о чем думает? куда
отлетают ее желания? И с кем она — с ними или с кем-то другим?
Он пытался узнать о ней побольше:
— Ты помнишь, где вы жили в городе?
Она вся натягивалась, лицо становилось напряженным, чужим, менялись, тя-
желея, глаза.
— В деревянном доме, — натягивая слова, выговаривала она. — На втором
этаже.
— Ты с тетей Люсей жила?
— Тетя Люся потом пришла.
— А кто жил на первом этаже?
Девочка смотрела на Сеню и медлила.
— Ахмет... — с трудом произносила она. — Олег... Там много было. Приезжа-
ли и уезжали.
— А кто такой Ахмет?
— Он стрелял в тетю Люсю...
— Как стрелял, почему?
И снова молчание, потом тихо:
— Он стрелял, чтоб не попасть. Сказал: в другой раз прямо в сердце.
— А почему стрелял, не знаешь?
— Не знаю.
Сеня не перебарщивал с расспросами, он видел, что они даются девочке тяже-
ло. Она после них затаивалась, старалась держаться в сторонке, ходила медленно,
с оглядкой, снова принималась пристально всматриваться во все, что окружало ее,
нижняя губка безвольно оттопыривалась, лицо бледнело. «Пусть обживется, при-
выкнет к нам, перестанет чего-то бояться... и уж тогда... не сейчас...» — думал Сеня,