Упрощенная HTML-версия
Валерий ХАЙРЮЗОВ
ê
458
встретил Саяну, затем своему бывшему командиру Шувалову, чтобы тот был готов
разместить у себя на аэродроме съемочную группу. Все, по старой памяти, обещали
мне, как иногда говорят дипломаты, режим наибольшего благоприятствования.
На аэровокзале мы зашли в буфет и, как это бывало в моей прошлой летной
жизни, выпили за знакомство и за предстоящую работу. Рейс был поздним, самолет
после взлета влез в стоявшую над Москвой густую облачность и, подрагивая на
воздушных ухабах, начал набирать высоту. Знакомые по прежней работе пилоты
пригласили меня в кабину, знакомая стюардесса принесла нам ужин.
Меня стали расспрашивать, чем я занимаюсь. С тем чувством, с каким, навер-
ное, поглядывают на блаженных, они слушали мой рассказ о Чингисхане, Банза-
рове, о шаманах и ламах, немного оживились, когда я вспомнил про прыгнувшую
в тайгу отважную женщину. Пилоты изредка снисходительно кивали мне головой,
мол, кино, как игрушка для детей, посмотрели, разобрали и забыли. Разве можно
сравнить с ним летную работу. Нет, конечно, не сравнишь.
Когда летишь навстречу солнцу, то ночь, не успев настать, быстро сдает права
новому дню. Небо, точно огромный серый чехол, начинает сползать за самолет и
вот, прямо по курсу, как из невидимого гнезда уже вылупился красный, будто сне-
гирь, пушистый шарик, и по восходящей дуге, набирая яркость, побежал по лобо-
вому стеклу вверх.
Под привычный равномерный гул турбин я мысленно ходил по местам своего
детства, сидел у таежных речушек, заезжал на маленькие аэродромы. И все это я по-
казывал Саяне. В том сценарии, который мне предложила жизнь, свое я уже нашел.
Вскоре показались Саянские горы. Мне представилось, что там внизу, по воле
Чингисхана, остановился на ночевку и застыл на все времена огромный табор, с вы-
соты полета скалистые островерхие вершины напоминали не то застывшие волны,
не то серые кибитки кочевников, холодными ужами расползались от них реки, от
которых выгибались к вершинам зеленые пологи тайги. Справа от линии полета, у
самого горизонта, я отыскал двугорбую вершину Мунку-Сардыка. К нему прибли-
жалась огромная грозовая туча, судя по всему, там, над Саянами, хлестал дождь.
Это там во сне я видел Жалму. Теперь ее образ я возвращал на родину, пусть
живет там, где ей положено было обитать, и не тревожить сны другим людям. Где-то
в той же стороне, на степном аэродроме в одиноком доме жил мой бывший коман-
дир Шувалов. Сколько сил в свое время мне пришлось приложить, чтобы сохранить
этот аэродром. Его хотели застроить кемпингами для туристов, потом построить на
нем пилораму, которая пилила бы лес для Китая. Перед отъездом в Москву, будучи
командиром отдельной эскадрильи, я уговорил Шнелле взять аэродром на свой ба-
ланс. Тот согласился, расходов почти никаких, а место удобное, для богатых запад-
ных туристов — сущий рай. На место начальника я предложил Шувалова.
И эта просьба была удовлетворена. Теперь каждый день Шувалов открывал ра-
диорубку и сообщал техническую годность и погоду на аэродроме, хотя видимость
здесь была одна и та же — миллион на миллион. Кроме степных орлов и ворон сюда
уже давно никто не летал, и Шувалов, по сути работая без зарплаты, используя де-
ревянный домик аэропорта для личного хозяйства, продолжал держать кусок ровной
степи в исправном состоянии. Летом у него останавливались богатые туристы, за
которыми прилетал вертолет, чтобы отвезти их в город. Услышав, что я лечу к нему в
гости со съемочной группой, Шувалов сказал, что примет нас в любую погоду.
— У нас здесь как раз намечается Сурхарбан. Так что приезжай — погуля-
ем, — сказал он.
В аэропорту нас встретил Саня Корсаков. Разглядывая морщины в уголках глаз
и похлопывая друг друга, мы обнялись. Он сообщил, что Саяна, оставив у Корса-