Упрощенная HTML-версия
ИРКУТ
ê
459
ковых своего младшего сына, с группой московских школьников уехала в верховье
Иркута.
Мы забросили в «газик» свои вещи и через несколько минут уже мчались по
Монгольскому тракту. По пути то и дело останавливались, сначала в Култуке, где
купили копченого омуля, потом у Быстрой, там, на берегу этой таежной реки разве-
ли костер и попили чаю. Лишь вечером наконец-то добрались до Ниловой пустыни,
где теперь обитал Саня. Встретила нас симпатичная лет сорока бурятка. Я догадал-
ся, что это Санина жена. Рядом с ней улыбался мне Саянин Мишутка.
—Шура, — коротко и просто представил ее Корсаков. —Моя жена. Саяна не
стала брать сына на Иркут и оставила у нас. Реву было!
Я подмигнул Мишутке и сказал, что возьмем его в горы снимать фильм о ша-
манах. Лицо у мальчишки тут же просияло, он подбежал ко мне, схватил сумку и
понес ее в дом.
— Денис с мамой уехали, — сообщил он. — Они уже звонили мне по мобиль-
ному телефону.
У Шуры было типичное для этих мест широкое миловидное лицо и раскосые
глаза. Я достал из рюкзака подарки: ребятишкам московские сладости, жене — пав-
ловский платок, Сане — бинокль, серый комплект военной камуфлированной одеж-
ды, которую, я знал, мечтали иметь все охотники, и свою синюю летную куртку.
Она у меня без дела висела в шкафу. Саня не остался в долгу, тут же подарил мне
медвежью шапку. Мыться нас он повел в собственную баню, где вода была пря-
мо из минерального источника. На ужин Шура Корсакова приготовила нам жаркое
из дикой козы, которую Саня добыл накануне, поставила на стол бруснику, гри-
бы, холодец из губы сохатого, копченого и соленого омуля, хариуса. И, конечно же,
бурятские позы. На столе нетронутым стоял привезенный московский коньяк, все
пили молочную водку — тарасун и приготовленную Саней рябиновую настойку. Я
догадывался, что Корсаковым, как и всем ныне в России, жилось непросто, но они,
ожидая меня с московскими гостями, накрыли стол с сибирским размахом.
На другой день мы решили рано утром выехать в аэропорт к Шувалову, а уже
от него в верховья Иркута, где намеревались соединиться с московскими школь-
никами. Съемочной группе Шура постелила в зале, а мне — на веранде. Там мы
с Корсаковым еще немного поговорили, вспомнили, как мы тонули на Иркуте, как
сплавляли в город бруснику, как на старых отвалах неожиданно намыли золото.
— В горах прошли дожди, — неожиданно сказал Саня. — Вода в Ихе-угуне за
час прибыла на метр. Если ёкаргэнэ дело пойдет такими же темпами, то она может
снести все мостики. Тогда придется запрягать лошадей.
—На лошадях так на лошадях, — согласился я. —Может, заодно поучаствуем
в Сурхарбане.
— Там сейчас молодежь заправляет, — вздохнул Саня.
И мы вновь вспомнили, как я на скачках обогнал Болсана, рассказал про буря-
та-милиционера, которого повстречал в Москве, и Саня сказал, что это конечно же
Мишка Торонов, который сейчас работает начальником паспортного стола в Улан-
Удэ. Уже за полночь, под шум бегущего прямо под домом Ихе-угуна, что в переводе
означало Большая вода, я быстро, как в детстве, уснул.
Утром я увидел перед домом запряженных лошадей, как Саня и говорил, Ихе-
угун подмыл мостик, и по нему на машине проехать к тракту было невозможно.
Выяснилось, что приехавшие со мной москвичи умеют ездить на лошадях, более
того, они шумно радовались, что придется передвигаться верхом. Попив подсолен-
ного бурятского чая, в который Саня бросил щепотку пахучей травы сагаан-даля,
мы сели на лошадей, переправились через реку и по ущелью, где проходила тро-